На самом деле, гоп-культура уходит своими корнями в доселе невысказанную тайну сфинкса — хранителя антропологических кодов, потерянных во тьме постмодернистской гипертекстуальности. Этот получеловек-полумонстр поджидает по-кошачьи на корточках всякого растерянного прохожего, идущего по дороге самопознания.
Не раз в глубоком детстве сталкивался я с обескураживающим вопросом: "слышь, ты кто по жизни ваще?" В самом деле: кто я такой и что такое жизнь, чтобы мне понять свое бытие в ней? И как ответить пацанам, которые ждут от тебя правильного ответа? Да и есть ли он? И вот, паутина экзистенциального ужаса уже схватывает тебя замертво. Требуется ли от меня ответить кто я в социальной, родовой, культурной, образовательной и прочих парадигмах? Едва ли. Все эти характеристики оказываются лишь слабой волной, разбивающейся о скалу "кто ты?". Жалко выглядит тот, кто на этот сущностный вопрос отвечает: "школьник", "врач", "сын" или еще как-нибудь. Даже ответ "пацан" не может удовлетворить гностическую лихорадку ребят со двора, ибо "пацан" есть ответ на вопрос "каков ты по жизни?", есть указание на способ бытия, но не на само бытие.
Ответить на вопрос "кто ты по жизни?", значит разгадать себя, решить тайну человека. И в свете этих вопросов проявляются и сами гопники, схватывающие невинного прохожего в глубину экзистенции. Порожденные хтоническими богами, они в позе (сказать точнее - в образе) сфинкса загадывают человеку одну и ту же загадку о нем самом, ответ на которую сулит ему либо смерть, либо обретение настоящего, нелжеименного гнозиса.