Rhein II — это место, которого нет не только на карте.
Точка, с которой снят снимок — участок реки под Оберкасселем, на противоположном берегу которого стоит небольшая электростанция. Там есть деревья, фонари, склад, обычный пейзаж европейской равнины. Всё это ушло со снимка. Главный аспект Rhein II — не в том, что это пустота, а в том, что эта пустота искусственна.
В целом мотивация Гурски тут близка мотивации Гюго при написании "Собора Парижской Богоматери": центральной осью цивилизационного эпоса оказываются не личность, не событие, а место. В данном случае —Рейн, пересекающий шесть государств центральной Европы, основа тысячелетнего промысла, границ, путей сообщения, река, которая давала жизнь, когда из неё брали воду, и отнимала жизнь, когда в неё падали и тонули. Река как основа цивилизации, но не являющаяся её частью.
И ничего этого на фотографии нет. Гурски, всё творчество которого основано на множественности и количественности, не просто не включил что-либо в изображение реки, а напротив, всё с него удалил. Объектом цивилизационного эпоса стало место, которого не существует.
Надо сказать, у Гурски сложные отношения с темой природы. Природа была первой темой, с которой он начинал — снимки горных Альп, на которых редкие люди становились фактически частью пейзажа — и это почти единственная тема, где ему приходится снимать с себя должность нейтрального глаза на недосягаемой высоте, и вносить в что-то сугубо личное. В отличие от большинства работ Гурски, "Rhein II" — не столько о цивилизации или природе, сколько об отношениях с миром.
В этом смысле — интересно, что в отсутствие и цивилизационного контекста, и общего природного хаоса — река сама начинает казаться ненастоящей. Этот Рейн не просто без человека — он без ничего. Инженерная прямота и стерильность делают место искусственным.
Это можно трактовать по-разному: можно как умолчание, можно как эпистемологический скептицизм, можно просто как сугубо формальное решение. Думаю, это та часть, над которой зрителю следует работать самостоятельно.