Помимо того что уже ответили другие авторы, могу дополнить от себя лично: начала "подступ" к Мартину с "Бытия и времени". Не так страшен черт как его малюют. Книга читалась с охотой, - ощущала себя рыбаком-дешифровщиком, ловящим подстрочный смысл его неудобных оборотов. В итоге нашла себя на мысли, что вся эта громоздкая фундаментальная онтология - о простых в сущности вещах: о важной роли созерцания и легкой медитативной практики в процессе бесконечных шаблоно-разрывов, побед, поражений, депрессий. Дазайн, говоря психологическим языком - обстоятельная сосредоточенность, концентрация, погруженность в здесь-бытие. И, одновременно -процесс извлечение из всего этого вечных бессмертных ценностей. В окончании важнейшим экзистенциалом является Забота. Я бы перевела ее по-плотиновски: Забота - это духовная человеческая эманация, - живительная энергия, творящая жизнь, исцеление, благо. То есть смысл человеческого бытия - бытийствования.
Но все-таки дабы не подходить однобоко, советую прочитать его переписку с Ясперсом. Карл Ясперс - друг Хайдеггера еще с 20-х голов ХХ века. Томик этот о 242 страницы, - суть философская дружба в письмах. Заодно можно понять значение слова дружба в исполнении двух непростых честолюбивых личностей, взаимоотношения которых, в связи с профессиональным гонором обоих, а также германским нацизмом, войной и ее последствиями балансировали на грани между искренней симпатией и уважением до вражды, если не ненависти.
Но в любом случае здесь, в этой переписке - живая личность автора сложнейших философских текстов. Сложны они не потому что содержат "умонепостигаемые" идеи, а оттого что М.Хайдеггер увлеченно экспериментировал с немецким языком, пытаясь то ли приоткрыть магическую завесу между словом и реальностью, то ли заколдовать её еще сумрачней. Но в любом случае, поняв личность проще понять его идеи - онтологии на синтезе созерцательной методологии, этики и эстетики глубинного бытия, недоступного в пене и шуме повседневной жизни.
Помнится, - я пару раз пересмотрела свое отношение и к тому и к другому философу, с именами которых связана духовная и моральная история Германии середины ХХ века. Где-то в 2003-м, когда я впервые взяла в руки труды М.Х., среди которых - переписка, - мой пыл невольно охладился из-за того, что М.Хайдеггер оказался "нацистом до мозга костей". Но в дальнейшем я все более убеждалась, что Хайдеггера можно было скорее назвать философом-гражданином, любящим свою страну какой бы они ни была и потому принципиально отказывавшимся виноватиться в период денацификации. Потеряв одного сына на восточном фронте - погиб где-то в заснеженных полях Подмосковья, он дождался второго из советского плена. Слова "дождаться из плена своего ребенка, ставшего единственным", думаю, говорят сами за себя.
И тем не менее, даже после перенесенных трагедий, после суда, после тяжелейшей денацификации и связанной с ней обструкции М.Х. оставался самим собой - тем самым несгибаемым профессором философии, который любил свою Германию любой - даже бесноватой, сумасшедшей, разрушенной, заклейменной, ненавидимой всеми, включая добрую часть себя самой. И вот здесь мнение его талантливой ученицы еврейского происхождения - Ханны Арендт имеет ключевое значение. Ханна любила своего учителя и благодарной и искренней женской любовью. Да, она оправдывала "упрямого нациста", - в том числе и потому, что он тоже любил ее. Любил несмотря на ее запрещенные гены. Любил потому что любил. Но свою Германию он любил не меньше. И не взвешивал любовь на весах, не делил топориком для рубки мяса. Наверное потому, что женщину разлюбить можно, родину - никогда. Да, он пытался оправдаться, отнекивался от Гитлера, считая себя более патриотом чем гитлеровцем. Вероятно, не врал, - хотя его вечно уличали в лицемерии.
Его заклятый друг и антагонист Ясперс как раз из-за любви к жене-еврейке, - нацистской Германии в любви отказал. Он в годы гитлеровского тождества пережил страшные испытания - был на грани ареста и гибели, ценой жизни спасая и жену и знакомых евреев от преследований и смерти. Несмотря на опасность, родину не покинул и дождался освобождения Германии в 1945-м году. Он был один из главных защитников и идейных приверженцев денацификации немецкого народа, ответственного за фашизм и практику геноцида. И в числе тех, кто нещадно клеймил Хайдеггера: из-за невыносимой "дружеской" критики Мартина на пять лет отстранили от преподавательской деятельности. Он вернулся к любимому делу в 1951-м году.
Впрочем, Ясперсу тоже доставалось: немецкие студенты не любили "предателя" и всячески молча саботировали его занятия. Тот и жаловался и угрожал, но любви послевоенной германской молодежи он так и не добился. Тем не менее для Карла предателем был Мартин и все, кто деятельностно поддержал нацистское безумие 30-х-40-вых. Они все - достойны уголовного суда и наказания. Но и другие, кто молчал или тихо протестовал, тоже виновны. Все виновны - включая самого Ясперса, готового вместе с немецким нардом нести нравственную и метафизическую вину - вину перед Богом и будущими поколениями за чудовищные преступления гитлеровского режима.
В истории остался и тот и другой. И того и другого можно понять. О Хайдеггере советский и российский читатель всегда говорит половинчато, оставляя за скобками преступное прошлое великого мыслителя. Его упрямый отказ признавать себя виновным, его странный, полупреступный патриотизм. О Ясперсе мы говорим с искренним почтением - как о смелом, беспредельно честном антифашисте, никогда не предававшем ни своей семьи, ни своих нравственных и политических идеалов.
Человек - это невероятно сложная взвесь из всего: реального и идеального, разумного и бессознательного, это тяжкая экзистенциальная паутина его опыта, мировоззрений и онтологий. Об этом - вся философия Мартина Хайдеггера. И вся его жизнь. Равно как жизнь и философия его заклятого друга, судьи и обличителя - Карла Ясперса.