«Прочитайте его «Заметки о кинематографе» — был бы самый лучший и самый скотский ответ. Если просто — суть кинематографа Брессона можно объяснить стремлением победить фальшь любого рода. Это кино, которое хочет быть максимально близким к реальности, но это «реализм» особого толка, нам сегодняшним не совсем понятный.
В его фильмах по понятным причинам нет дрожащей камеры (у Брессона она вообще максимально статична), там все скупо, холодно, выверено. В кадре, как правило, непрофессионалы, но они не играют себя — это было бы слишком просто. Брессон ненавидел не только актерские школы, но и природное человеческое желание как-то себя преобразить, представить лучше-хуже, красивее, элегантнее, чем мы есть на самом деле. Согласно разработанной им теории автоматизма, «модели», прежде чем предстать перед камерой, должны заучить, повторить по десятку раз все жесты, движения, диалоги, чтобы избавиться от всего наносного и фальшивого. Он писал: «Жесты, которые репетировались машинально двадцать раз, твои модели, брошенные в действие фильма, приспособят к себе. Слова, выученные их губами, найдут, без участия самосознания, истинно природные модуляции и мелодию»
«Автоматический» принцип распространяется и на действия героев, которые постоянно оказываются в ситуации выбора, но, в общем, ничего не решают — их несет куда-то в соответствии с определенным, точнее, даже Высшим замыслом. Это еще один момент, который создает сложности при просмотре сегодня — глубина экзистенциальных поисков. Что-то сопоставимое в современном кино найти трудно. Конечно, Брессон снимал христианские притчи, этого и сейчас хватает, но мораль у него не явная, ее трудно приспособить для повседневных нужд.
Поэтому, наверное, лучший способ оценить Брессона по достоинству — это посмотреть его фильмы на контрасте с парой мюзиклов или нуаров классического Голливуда, снятых примерно в то же время. После этого, все написанное выше станет очевидным.