Вопрос в буквальном смысле по анекдоту, в котором "Муму" написал Тургенев, а памятник с какой-то стати Достоевскому.
В принципе, чтобы на него ответить, достаточно просто почитать Уоллеса — ну или хотя бы подержать в руках. Так что данный ответ будет перечислением очевидных вещей, с которыми будут очень не соглашаться люди, читавшие Паланика, и не читавшие Уоллеса, и первое же отличие лежит уже здесь: читать Паланика легко, читать Уоллеса — не очень.
Паланик работает глубоко в каноне постмодернизма, и поднимает планку качества, в общем-то, популярной литературы. Это не в обиду сказано — просто в Штатах планка популярной литературы довольно высокая, не в пример. Он критикует существующие социальные конструкты средствами иронии и сарказма — метод, использовавшийся до него уже 50 лет с лишним другими авторами, начиная с Хеллера и Воннегута, битников, "школы чёрного юмора", и потом уже всеми современными продолжателями, не всем из которых повезло, чтобы с их книжек сделали фильм с Бредом Питтом. Паланик не делает почти ничего нового — он просто очень хорошо делает уже существующее. Даже свой язык — простой, как долото — он способен затачивать достаточно остро, чтобы это было правильно.
Уоллес делал первые шаги в том, что будет после постмодернизма, после сарказма и после иронии — потому что эти вещи работают только для критики симулякров, и совершенно не объясняют, что нам с вами требуется делать дальше. По форме, Уоллес во многом отталкивается от Пинчона, по содержанию всё намного сложнее. Уоллес делал то, что, собственно, и пытались сделать Паланик, Брет Истон Эллис, Ирвин Уэлш, Йен Бенкс и многие другие — просто ни у кого из них этого не получилось. Все они перечисляют разные тупики, все ищут своё настоящее в каких-нибудь второстепенных костылях. Уоллес — именно ищет выход, не только на уровне сугубо человеческом, но даже на уровне ведения повествования, способа говорить о поиске выхода, не умаляя ни выхода, ни поиска. И Уоллес очень много подставляется — потому что то, что он предлагает, подразумевает определённую степень беззащитности, как чувствительность раны, с которой только что спал рубец.
Уоллес — это то, чего мы все ждали. Великая литература, которая делает новое, задаёт новые вопросы, и останется за счёт того, что именно на ней будет строиться завтрашнее.
tldr: Уоллес может как Паланик. Паланик как Уоллес — не может.