Традиционно это не очень удобно воспринимать: читателю и слушателю всегда было проще испытывать эмпатию по отношению к рассказчику или герою. Когда ему рассказывают, что делает он сам, случается когнитивный диссонанс. Я, конечно, утрирую, но в целом ответ состоит именно в том, что это долгое время было не принято и такие эксперименты характерны уже для литературы модерна и постмодерна. Мне сразу вспомнилось начало «Если однажды зимней ночью путник…» Итало Кальвино, а вот Википедия дает гораздо больше примеров (wikipedia.org): Альбер Камю, Мишель Бютор, Маргерит Дюрас, Карлос Фуэнтес, Натаниэль Готорн, Жорж Перек, Моник Виттиг; фрагментарно — Уильям Фолкнер, Гюнтер Грасс, Иэн Бэнкс, Нуруддин Фарах, Ян Кьерстад, Роберт Льюис. Как видим, повествование от второго лица — прерогатива интеллектуальной, экспериментальной прозы.
Безличным повествованием мы можем, строго говоря, назвать текст, автор которого не ассоциирует письмо с героем (то есть не «смотрит его глазами»): это не означает полного отказа от персонажей. Любое описание пейзажа можно счесть безличным повествованием, учитывая при этом, что личность говорящего все равно присутствует в нем: подбор слов, выбор ракурса индивидуален. Попытки «описать решительно все» предпринимали некоторые писатели, например Ален Роб-Грийе, но ясно, что это оставалось лишь экспериментальным движением в сторону идеала безличности: не мог же Роб-Грийе описать каждую молекулу. Безличное повествование мы можем встретить и в современной русской поэтической прозе, скажем у Аркадия Драгомощенко или Станислава Снытко, но все равно это будет текст сугубо индивидуальный, отражающий авторское умозрение.
"Маг в законе" от олди. Построен на вопросах второму лицу.