Практика показывает, что совместные. Но если вам нужно какое-то оправдание именно для произведений искусства, формально являющихся нарушением закона, то позволю себе процитировать художника Авдея Тер-Оганьяна:
«В чем основной смысл художественной провокации?
В создании ситуации, которую нельзя не обсуждать.
Создать такую ситуацию, казалось бы, очень просто, нужно сделать какую нибудь гадость, и слава в кармане. Так думают только одни дураки. Если сделать гадость, никакой дискуссии не возникнет. Хуля обсуждать поступки мудаков или подлецов. Если же сделать что-то хорошее, обсуждать тоже нечего. Поэтому в этой ситуации художник должен быть прав. Прав по большому счету. Прав в глазах умных и хороших людей. И обязательно неправ в глазах мудаков и гандонов. Тогда и возможны обсуждения, в которых не всегда хорошие одерживают верх над плохими. Но всегда проявляются смыслы и истина торжествует».
Художник может преступить закон ради власти, наживы, ещё чего-то (случай Ильи Трушевского, осуждённого несколько лет назад за изнасилование, тому пример), но тут, понятно, речь вообще не об искусстве. Художник может создавать произведения искусства, не преступая закон – и тут два варианта: либо художественная задача того не требует (мало ли какие у художника могут быть профессиональные цели и интересы, не везде же он сталкивается с противодействием закона), либо требует, но художник идёт на попятную. Наконец, если вразрез с требованием закона идёт необходимость высказаться, некоторые художники принимают решение закон преступить именно ради того, чтобы сказать ту самую «правду по большому счёту». В этот момент искусство и нарушение закона становятся вполне совместными.
Оправдано ли действие художника с точки зрения содержания, новизны и важности его высказывания – другой вопрос. Который, кстати, касается вообще любого произведения искусства.