Спустя год после того, как я устроилась на Эхо Москвы, Алексей Венедиктов собрал в гостевой комнате несколько ведущих радиостанции, равное количество мальчиков и девочек, и сказал, что теперь по утрам будут пары М и Ж. Он назвал это Le père et son fils, год был 2006ой. Пэрами были назначены он сам, Матвей Ганапольский, Сергей Бунтман и Сергей Доренко. Среди fils были Оля Орехова, Ксения Туркова, Маша Майерс и я. Одну неделю в месяц мы вели Утренний разворот. Мне в партнеры достался Венедиктов, потому что я была самой неопытной радиоведущей (к тому моменту проработала на радио меньше года), и кто-то должен был меня учить.
Зимой того же года я познакомилась с Сашей Плющевым, несмотря на то, что мы оба работали на одной радиостанции, у нас не было большой возможности как-то познакомиться хорошо, кроме здравствуйте-досвиданья, потому что наши эфиры были в разные дни и мы никогда не встречались на работе. Но, славно, что бывают новогодние корпоративы - там мы перебросились больше чем одной фразой "привет-пока", мне этого было достаточно, чтобы совершенно полюбить Плющева.
Как-то раз я ехала на работу и слушала радио "Серебряный дождь", утренний эфир вел Владимир Рудольфович Соловьев. Соловьев был тогда интересным персонажем, по Москве ездили машины с белыми ленточками, это был протест водителей против беспредела гаишников и правового нигилизма в России, инициатором этого гражданского протеста был Соловьев, и я по-доброму ему завидовала - что его слова имеют такой резонанс и что этот человек не просто сидит в эфире, а хочет поменять Россию к лучшему и поднимает акции протеста. В том эфире, который я слушала, Соловьев критично говорил о Плющеве, почему-то еще назвал Плющева толстым человечком. Я подумала, что Плющев должен быть очень крутым чуваком, если Соловьев про него в эфире целых 20 минут что-то говорит. Я доехала до работы и в лифте 14 этажа встретила Сашу. Я подошла к Плющеву и сказала: утром слушала Соловьева, он про вас 20 минут говорил гадости. Какой же вы крутой, респект.
Еще через 2 недели я шла по Новому Арбату и была сильная пурга и метель. Навстречу шел Плющев. Я шла и думала, что хочу с Плющевым вести утренний эфир, но решится предложить это было бы странно. Но когда из метели появился вдруг Плющев, я подумала, что сейчас или никогда:
Cаша, я тут подумала, давайте вместе вести эфир?
Ха! А Венедиктов? Вы же с ним ведете?
Не знаю. Давайте один разок? Он же в командировку уезжает, а мы на замену.
Мы зашли с мороза в кабинет Венедиктова, он сказал, что это дебильная идея, но один раз хрен с вами.
Мы начали вести эфир вместе, и не было никакого названия дурачок и пионерка, просто вели эфир. Венедиктов в течение всех месяцев нашей работы с Плющевым приходил на работу рано утром, после каждого эфира вызывал нас к себе в кабинет и ругал, пересказывая в деталях, что мы делали не так в час с 9 до 10 утра и с 10 утра до 11 утра. Мы жутко раздражались, я обижалась и боялась, думала, какой нехороший, зачем так ругает.
Сейчас мне 32 года, я сижу и думаю, каждое утро Венедиктов приходил на работу пораньше, каждый божий эфир прослушивал с карандашом, каждый день по 30 минут подробно разбирал ошибки, слова доброго не сказал. Спасибо! Сколько времени и сил потратил, смогу ли я так с кем-то возиться в жизни с таким вниманием, с каким он тогда год с нами возился?
Однажды утром Плющев пришел и сказал, что придумал нам название. Он начал издалека:
Тоня, ты понимаешь, я вот такой лопушок деревенский по образу, и мне с этим комфортно (Надо понимать, что Саша вообще не лопушок, а самый мудрый и эрудированный человек, которого я знаю), поэтому в нашем дуэте, если бы нас как-то можно было называть, я бы назвал себя "Дурачок" - мне с этим комфортно жить. А ты, конечно, пионерка - ты же это понимаешь?
НЕТ? ПОЧЕМУ Я ПИОНЕРКА?
Тонь, ну вся служба информации тебя так уже год называет, как тебя еще назвать-то?
У МЕНЯ ЕСТЬ КЛИЧКА?
Тонь, ну ты себя по радио слышала, ты же из вышки, любишь либерализм, знаешь ответы на все вопросы, конечно, ты пионерка!
Мне пришлось согласиться. Летом Плющев пришел со словами: я ехал в машине, слушал радио, услышал песню Лагутенко, подставил в нее фразу дурачок и пионерка, она отлично легла на размер приперва - вот послушай. Если вы не знаете, у Плющева отличное музыкальное воображение. Он включил музыку - и это стала наша музыка перед эфиром.
А вот, как эту историю запомнил и рассказал Плющев, когда мы закрывали проект.
