Наука по многим параметрам (не по всем) схожа с той же религией -- в ней тоже есть свои догмы, свои правила, следование которым необходимо для любого научного исследования. В этом строгость, так называемых, точных наук. В отличие от науки -- философия для Хайдеггера была сродни искусству, искусству смыслоизвлечения, смыслодобывания. Он был поэт в философии, разворачивая иной раз насыщенный философскими многоточиями разговор на проселочной дороге, либо весело насвистывал на флейте смыслов тут-бытия песнь заботы о времени. Увлечение Хайдеггера нацизмом было сродни сладостному окунанию в темный туман смыслов с риском провалиться в этическую пропасть. Полагаю, надеюсь искренне, что на данный момент, он один из немногих светлых потусторонних спасателей нацистских душ, который помогает им выбраться из ада небытия в стихию духовной человеческой экзистенции. И в этом духу Хайдеггера помогает предельная эстетическая точность его неточных формулировок о смыслах человеческого бытия здесь-и-теперь. Он весьма трогательно строг, когда касается понимания бытия как необходимости быть человеком. А ведь быть человеком -- это обнаруживать в себе, в тут-бытии совесть, неточные, наводящие на смысл вопросы которой обжигающе похожи на языки крематорного пламени...
Таааак. Философия лишена границ, а для науки нужны расчёты! Благодаря отсутствию границ, возможно идти в разных направлениях. И если строгость в неточности возможно означает, что границы в философии быть не должны.