Смотря что понимать под феминисткой и в чём её активизм выражается.
Если россиянка хочет стать второй Бейонсе или Эммой Уотсон, которая даст нашему обществу ролевую модель независимой и талантливой женщины, безусловно, я её поддержу.
Если россиянка имеет сильные карьерные амбиции и рассчитывает на равноправные партнёрские отношения, выступает против гендерных стереотипов или хотя бы не требует от меня быть главой семьи, “мужиком”, мужланом, альфа-самцом и так далее — я вас уже люблю.
Если тепло, забота, человечность, взаимоуважение для неё на первом месте по сравнению со всем остальным — звучит заманчиво.
Если она при этом ответственно подходит к материнству, чётко представляет, зачем ей оно, когда она собирается рожать (чайлдфри — её право); если ей нравится, что я умею готовить, следить за чистотой в доме и за своей внешностью, — вообще прекрасно.
Однако за несколько лет около российского феминистского движения я увидел столько лицемерия, инсинуаций и двойных стандартов (вплоть до пресловутого обратного сексизма), что зарёкся связываться с “борцуньями с мизогинией”, а если женщина называет себя феминисткой, я семь раз отмерю постараюсь понять её взгляды, прежде чем проявлять сексуально-романтический интерес.
Простите, но среди сегодняшних феминисток есть а. экзальтированные особы и б. переобувшиеся патриархалки, которым ты снова должен, а они тебе нет, потому что стрелочка не поворачивается, сексизма в отношении мужчин не бывает и вообще ты белый цисгендерный гетеросексуальный угнетатель, который обязан раскаяться в привилегиях и помалкивать в трубочку (иначе мэнсплэйнинг).
Я человек, а не набор чужих проекций и фобий, не преступник и не чудовище.
Штудировать священную матчасть и сдавать экзамен на политкорректный статус “союзника феминизма” в мои планы не входит, а левацких тусовок я сторонюсь.
Мне приятнее и спокойнее, когда женщина считает себя эгалитаристкой—сторонницей гендерного равенства, ибо оно уже включает в себя феминизм, соединяясь с мужской гендерной спецификой и признавая, что мужчины тоже люди и мужчины в свою очередь могут быть заложниками гегемонной маскулинности, общественных ожиданий и гендерных стереотипов.