В прошлом году Цвирнер праздновал 25 лет с открытия.
В честь этого во всех локациях открылась одновременная выставка всех художников, которых галерея представляет и представляла, по одной работе от каждого: Эгглстон, Флавин, Райнхардт, Альберс, Томас Рафф и другие — люди, репрезентацией которых Цвирнер в принципе и держится на плаву.
Так вот, и что бросалось в глаза в первую же очередь — что вся эта подборка состояла из второстепенных, незначительных и довольно простых работ. Никто не был представлен своим шедевром. Никто не выбивался. Тон выставки — был тем же диалогом разных людей о форме, цвете и композиции, из которого состоит в общем-то всё искусство в истории, но в данном случае это происходило не в каких-то крупных и утверждающих интонациях, а в довольно камерных и расслабленных. Это small talk.
Тем временем, это всё-таки Цвирнер. Чтобы дорогой читатель понимал, о чём речь, нужно сказать, что в Нью-Йорке около полутора тысяч галерей, из них больше трёх сотен в Челси, и из этих трёх сотен может быть двадцать действительно что-то решают. Цвирнер будет в первой пятёрке. И хотя нельзя сказать, что Цвирнер оперирует теми же амбициями, что, скажем, Гагосян, который пытается быть одновременно и рыночным гигантом, и кураторской институцией, Цвирнер это всё равно коммерческая галерея. Как всякая коммерческая галерея, она выставляет то, что можно продать. Ничто коммерческое ей не чуждо.
Но что, как мне кажется, Цвирнер продемонстрировал на этой юбилейной выставке те базовые принципы, по которым галереи вообще по идее должны работать. А сводятся они к простым вещам, которые легко перечислить.
Галерея должна выстраивать с художником долговременные отношения, делать долговременные вложения в его работу. Галееря не должна напирать на рыночную сторону происходящего. Работы должны быть представлены как уникальные и невзаимозаменяемые, все работы, даже плохие, даже копии, даже плохие копии. Наконец, работы должны быть оценены только живьём, и не могут быть оценены неживьём.
Следование этим правилам хотя бы в публичной сфере, даже если они нарушаются за кулисами, всё равно будет первичным критерием того, чем хорошая галерея отличается от плохой, а Цвирнер отличается от какого-нибудь Симковитца.
И, собственно, именно поэтому галереи котируются как институт реального кураторства, а не только коммерческая платформа, обслуживающая интересы непропорционально богатых — потому что при этом они служат открытыми, бесплатными выставочными пространствами. Многие галереи, если они могут себе это позволить, делают выставки совершенно музейных масштабов, и являются единственными в своём роде источниками действительно сегодняшнего искусства, выставляемого в том виде, в котором оно должно выставляться по замыслу. И если зритель допускает возможность того, что искусство может быть способом познания мира, то нужно признать, что галереи выполняют в данном случае немаловажную общественную работу, и общественность сама виновата, что в них не ходит.
Это никак не оправдывает происходящего на рынке в целом. Но на деле галереи всегда ограничены тем, что делают или не делают сами художники. И эта Цвирнерская выставка всех-всех-всех — была любопытным подтверждением того, что даже в одной из крупнейших коммерческих галерей в финансовом центре мира всё это делается, в конечном итоге, всё-таки по любви.