Существуют ли поэтические произведения, в которых нет лирического героя?

Дело в том, что само понятие «лирический герой» — неточное и устаревшее. Правильнее говорить о субъекте — то есть некой активной инстанции в стихотворении. Эта активность может выражаться по-разному. Традиционная лирическая позиция — прямое описание действий и переживаний («Я делаю то-то и то-то, чувствую то-то и то-то»); термин «лирический герой» был введен как раз для того, чтобы отличать субъекта от автора стихотворения: это не Пушкин помнит чудное мгновенье, а Пушкин-этого-стихотворения, Пушкин-каким-он-себя-представляет; это не Лермонтов лежит в долине Дагестана с свинцом в груди, а некий Лермонтов-спящий-внутри-сна-другого-Лермонтова. Но возможны и другие варианты. Вот, к примеру, знаменитые безглагольные стихи Фета: «Это утро, радость эта…» и «Шепот, робкое дыханье…»: здесь нет «я», но мы понимаем, что описываются субъективные переживания.

В последние годы много говорят о «бессубъектной лирике»: из нее исчезает «я», миф об исключительном «я» этой поэзии неинтересен. Разумеется, это не новое явление: его корни — в медитации, философской и пейзажной лирике; среди современных авторов, работающих (не исключительно) в этой манере, можно назвать Алексея Порвина, Дениса Ларионова, Кирилла Корчагина, Евгению Суслову — все они в той или иной степени наследуют письму Аркадия Драгомощенко, в чьих поздних стихах разворачивание некой карты фантазии со сложной топографией было важнее, чем манифестация «я». Но и в этом случае субъект не исчезает. Он вышел за рамки текста, за скобки — но ведь именно благодаря его уникальному зрению мы читаем именно то, что написано, а не что-то другое; именно его комбинирование слов, его позиция «делает» стихотворение, даже если о нем самом не сказано ни слова.

Об отсутствии субъекта, пожалуй, можно говорить в случае с found poetry — реактуализацией, контекстуализацией чужого текста: субъективность здесь — на стороне «автора»-комбинатора, а не на стороне его проекции. То есть важно, что некий человек — на этот раз сам поэт, а не какой-то его представитель — увидел некий готовый текст и решил: «О, да это поэзия!» Но в сложных комбинациях цитат (для примера — тексты из «Регулярного письма» Льва Рубинштейна, поэма Всеволода Некрасова «вообще конечно») мы все же можем усмотреть присутствие субъекта: автор может предполагать какого-то такого субъекта, который подберет именно эти цитаты.