Почему мы так много работаем?

Мы работаем не по восемь часов. В нашем Трудовом кодексе действительно прописано, что у нас 40-часовая рабочая неделя. В действительности мы работаем больше. Есть много категорий работников, труд которых фактически никак не нормирован. До 40% российских работников вообще не имеют трудовых договоров. Никакие трудовые права, в том числе на восьмичасовой рабочий день, на них не распространяются.

Мы видим интенсификацию эксплуатации наемных работников не только в России, но и во многих других странах. Норма восьмичасового рабочего дня, которая была отвоевана в 20 веке работниками развитых стран, становится все более формальной.

Почему мы так много работаем — это вопрос, скорее, ко всей нашей экономической системе. Казалось бы, в конце 20 века были оптимистические ожидания о том, что у нас происходят роботизация и автоматизация. Люди будут работать меньше и, в конце концов, неприятный физический труд будет заменен машинным трудом. Это происходит: если мы возьмем численность традиционных промышленных рабочих, то в развитых странах Западной Европы их число падает.

Но, во-первых, это не всегда означает, что действительно происходит замена физического труда более интеллектуальным: просто значительная часть промышленных мощностей переносится в страны вроде Китая с дешевой рабочей силой. Мы видим эти новые «азиатские тигры» — страны, хронический рост которых был основан на том, что создаются свободные экономические зоны и промышленные кластеры, вроде Шэньчжэня, куда переносится производство из Западной Европы и США.

Во-вторых, мы видим, что сама по себе деиндустриализация не ведет к тому, что мы меньше работаем. Она ведет к тому, что мы начинаем работать в более неустойчивых условиях. Индустриальный пролетариат в 20 веке завоевал какие-никакие трудовые права. Что такое промышленное предприятие? Это крупный и стабильный трудовой коллектив, где люди работают годами. У них может быть профсоюз, в котором могут с помощью коллективных действий добиваться повышения заработной платы, социальных гарантий. Если же мы говорим о сфере услуг, например, сетях фастфуда, то мы видим, что люди, которые там работают, легко заменяемы: их легко уволить, эти люди работают там очень тяжело, в совершенно незащищенной ситуации, с точки зрения их прав, они работают часто в опасных санитарных условиях.

Как мы видим, деиндустриализация ведет скорее к тому, что растет сектор услуг, в котором уже нет традиций классовой борьбы, которые были у промышленных пролетариев. Этим людям сложнее бороться за свои права. Это касается не только работников Макдоналдса, но и многих других категорий. Например, труд журналиста. Если в 20 веке он был относительно уважаемым и высокооплачиваемым, и это были люди, которые относились к среднему классу, то сегодня мы видим, что журналист получает меньше, чем рабочий на заводе: ему приходится работать на одной-двух работах. Просто потому что конкуренция на рынке труда велика.

Есть большое количество людей, которые получили высшее образование, но при этом не могут себе найти достойное место работы и вынуждены совмещать одну, две, три работы и перебиваться случайными заработками. И это является основным трендом в развитии рынка труда сегодня.