Огромного количества. Широко известны, например, холивары вокруг произведений Шекспира и Диккенса. "Гамлет" существует примерно в 34 переводах: связано это, во-первых, со сложностью (а местами и загадочностью) текста; а во-вторых, с его вольностью и местами скабрёзностью. Шекспир, как человек Возрождения, ничего не стеснялся; а советским переводчикам (включая Пастернака и Лозинского) приходилось изворачиваться ужом, чтобы избежать некоторых дерзких мест. Это касается не только "Гамлета", но и других его пьес, включая исторические хроники.
История с переводами Диккенса очень драматична: в 1930-е годы на этой почве столкнулись два разных метода перевода, и драка была в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть. В это время переводами Диккенса занялся Евгений Ланн, принципиальный сторонник максимально точного и буквального перевода, который отрицал творческую вольность, в принципе свойственную советской переводческой школе. "Записки Пиквикского клуба", "Николас Никльби", "Оливер Твист" и пр. в переводе Ланна и его учеников были подвергнуты жёсткой критике за формализм и безжизненность (якобы, в угоду точности перевода, была погублена живость языка). Высказывались на эту тему и Нора Галь, и Корней Чуковский. В итоге школа Ланна была фактически разгромлена, сам он перенёс критику очень тяжело и в итоге покончил с собой, а Диккенса переперевели заново.
В реальности свои недостатки есть у обоих упомянутых выше методов; истина, как водится, лежит посередине. Особенность советской переводческой школы была в том, что железный занавес лишал переводчиков возможности окунуться в контекст, поэтому им приходилось формировать своё представление о предмете перевода обрывочно, порой даже интуитивно. Поэтому многие классические вещи, переведённые в советское время, на самом деле заслуживают переосмысления – поскольку довольно сильно отходят от первоисточника. Популярная фраза о том, что "романы Воннегута сильно проигрывают в оригинале" – это часть ностальгической мифологии о советских временах. Романы Воннегута в оригинале просто ДРУГИЕ, и не только его одного. Пример более свежего холивара – "Над пропастью во ржи" Сэлинджера: перевод Райт-Ковалёвой долгое время считался каноническим и непогрешимым, но в 2008 году его позиции серьёзно атаковал переводчик Максим Немцов, который а) подробным анализом обратил внимание на сильные стилистические и фактические расхождения с оригиналом и б) сделал свой перевод, попытавшись вернуть тексту первоначальную дерзость и остроту (в его варианте книга называется "Ловец на хлебном поле"). В этой истории снова столкнулись те же два метода, что и в случае с Диккенсом, но слава богу, в искусстве больше не требуется единой позиции; кто прав, а кто не прав – выбирать читателю.