Вообще, довольно часто для дела – охоты, добычи пищи или защиты от хищников. Некоторые виды колибри имеют клюв по размеру превышающий длину их тела. Зачем? – для эффективного извлечения нектара из цветков специфической формы, до которых не могут добраться птицы с более коротким клювом. Большими туканами (на обложке) большой клюв используется также для добычи пищи в труднодоступных местах, а также для очищения кожуры тропических фруктов и отпугивания хищников. Наблюдаемые корреляции между величиной и размерами клювов галапагосских вьюрков и их пищевого поведения стали базой работы Ч.Дарвина о видообразовании.
Но в ряде случаев, когда клюв у самца значительно больше и/или ярче чем у самки, их выдающееся отличие служит не для еды и не как оружие. В этом случае большой клюв, огромные маховые перья у петухов аргуса, павлиний хвост и рога оленя – весь этот половой диморфизм - следствие продолжительного действия полового отбора – процесса в основе которого лежит конкуренция внутри вида за самку. Отдавая предпочтение самцу с наиболее выраженным признаком, например органа токования (ярким клювом или перьями), она закрепляет его генотип в потомстве. Этот механизм может быть причиной эволюции некоторых характерных черт и приводить к их усилению. Следует заметить, что направляемый самкой половой отбор (что исключено в случае гаремной организации, там место самки – десятое, причем буквально), может привести не только к закреплению полезного признака.
Понятно, что после определенного предела чрезмерное развитие органа токования (гигантского клюва или перьев) может быть вредно, — например, хищник съест его гораздо раньше, чем его соперника, у которого эти органы не так чудовищно утрированы и не мешают летать или прятаться, — однако потомства этот самец оставит столько же, а то и больше; и таким образом поддерживается предрасположенность к росту гигантских клювов-крыльев, совершенно вопреки интересам сохранения вида. Как писал основатель этологии (науки о поведении ̶л̶ю̶д̶е̶й̶ животных) Конрад Лоренц, здесь мы сталкиваемся с эволюционным процессом, который на первый взгляд кажется странным, а если вдуматься — даже жутким. Легко понять, что метод слепых проб и ошибок, которым оперирует эволюция, неизбежно приводит к появлению и не самых целесообразных конструкций.
Знаменитый орнитолог Оскар Хейнрот, учитель Лоренца часто шутил: «После крыльев фазана-аргуса, темп работы людей западной цивилизации — глупейший продукт внутривидового отбора». Нынешние люди болеют типичными болезнями бизнесменов — гипертония, врождённая сморщенная почка, язва желудка, мучительные неврозы, — они впадают в варварство, ибо у них нет больше времени на культурные интересы. И все это без всякой необходимости: ведь они-то прекрасно могли бы договориться работать впредь поспокойнее. То есть, теоретически могли бы, ибо на практике способны к этому, очевидно, не больше, чем петухи-аргусы к договорённости об уменьшении длины их перьев.