Последствия для Пушкина были бы суровее, чем они были для Дантеса: того просто выслали во Францию, Пушкина бы ждала в лучшем случае ссылка в Михайловское (на что он, возможно, надеялся), а в худшем — лишение прав состояния и Сибирь. До казни бы не дошло: несмотря на то что секундант Пушкина Данзас, в соответствии с еще петровским законом о дуэлях, был приговорен к смерти, в реальности он отделался несколькими месяцами заключения. Дантеса тоже сначала приговорили к казни, но затем приговор смягчили — обычная практика того времени.
Если бы Пушкин убил Дантеса, его репутация бы серьезно пострадала. В глазах света именно Пушкин был зачинщиком дуэли: он вызывал Дантеса на дуэль тремя месяцами ранее, он же написал Геккерену оскорбительное письмо, явно рассчитывая на вызов. Судя по всему, никаких моральных колебаний перед тем, чтобы убить Дантеса (между прочим, мужа сестры своей жены), Пушкин не испытывал и хотел это сделать. В свете сочувствовали Дантесу и смеялись над ревностью Пушкина.
Убийство на дуэли, конечно, не воспринималось так же, как убийство на большой дороге. Импортированная с Запада и почти сразу запрещенная, дуэль оставалась в «серой зоне»: да, не могло быть такого, чтобы убийство на дуэли было чем-то естественным и не стоило особого разговора, как во времена д’Артаньяна, но и за головореза, которому нельзя подать руки, победителя не держали. Не изгнали же из светского общества Федора Толстого-«Американца», по преданию отправившего на тот свет 11 человек (и, кстати, имевшего шанс убить и Пушкина, с которым он несколько лет враждовал).
Вместе с тем убийство, совершенное Пушкиным, конечно, бросило бы тень на все им сделанное: надо понимать, что в начале 1837 года Пушкин не воспринимается как безоговорочный национальный классик и солнце русской поэзии; о нем уже несколько лет говорят, что он исписался. Его смерть переворачивает общественное восприятие — как, собственно, часто происходит: становится вдруг очевидно, «какой светильник разума угас», какое зияние образовалось в культуре.
Какой урон понесла бы литературная репутация Пушкина, сказать трудно; ясно только, что урон был бы. В XIX веке, во многом закладывающем институт литературной репутации, мы не знаем авторов первого ряда, предводителей канона, которые кого-то намеренно убивали (убийства на войне или из самообороны, ясно, не в счет). Единственное «мокрое дело» XIX века, в котором был замешан крупный российский автор, — дело Александра Сухово-Кобылина: его подозревали в убийстве любовницы и дважды арестовывали. На его репутации и психике эта история сказалась очень скверно.
Но Пушкин, выживший на дуэли с Дантесом, мог перестать быть солнцем русской поэзии по другим причинам. Известно, что его все больше привлекала проза. Он собирался писать большой роман «Русский Пелам»; были у него и другие планы, связанные с прозой; кажется, что поэзия — по крайней мере в том виде, который остался нам как наследие, — волновала его все меньше. Так что Пушкин мог стать в глазах просвещенного общества солнцем русской прозы — с довольно заметным пятном.
Очень интересный ответ, спасибо!
Хорошо, что Вы задали вопрос повторно, Лев Оборин ответил благодаря этому, но в качестве дополнения:
Что стало бы с русской литературой, если бы Пушкин выиграл дуэль?
То, что Пушкин был убит на этой дуэли однозначно сыграло поэту на руку.
Но "солнцем русской поэзии" его называют, как Вы понимаете, не за то, что его убили. По идее, он первый человек в русской литературе, кто отличался от предыдущих пиитов, кто писал нечто новое.
Ну и, не известно, сколько бы он еще написал после этой дуэли. Может, мы получили бы несколько шедевров.
Да, Пушкин все равно был бы солнцем русской поэзии. Все кто пишут, что на его творчество подействовало бы клеймо "убийцы" - вы вообще читали его произведения? За одного только Онегина можно Пушкина на пьедестал возводить, вообще не взирая на подробности его жизни.
Спасибо, интересная точка зрения