Претензии потерпевших теракта в Беслане можно разделить на две группы:
по поводу действия или бездействия властей во время самого теракта
по поводу расследования теракта
Первая группа претензий состоит из следующих пунктов:
Власти не предотвратили теракт, не были к нему готовы, хотя оперативные донесения свидетельствовали о подготовке террористами серии терактов, в том числе, в учебных заведениях. Агентурная работа тоже была провалена. Бесланские террористы в разное время состояли на учете северокавказских региональных УБОПа и УФСБ, были объявлены в федеральный розыск, неоднократно задерживались, арестовывались, а некоторые даже были осуждены.
Террористы беспрепятственно преодолели путь из Ингушетии в Северную Осетию на машинах, полных вооруженных людей. Каждый, кто бывал в Северной Осетии, Ингушетии в тот период, знает, сколько вооруженных милицейских постов стоит на тамошних дорогах.
Власти врали по поводу количества заложников, что, по свидетельству находившихся в зале, разозлило террористов и они перестали давать заложникам воду. Власти сообщали о 354 заложниках, тогда как их было более тысячи. Вся альтернативная информация о теракте жестко блокировалась.
Власти не вели переговоры, хотя террористы были к ним готовы и выдвигали требования. Их требования были политические, также они требовали прихода в зал трех президентов кавказских республик. Власти не предприняли усилий, чтобы с помощью переговоров добиться освобождения хотя бы части людей или облегчить условия их содержания.
Для ведения переговоров с боевиками и оказания на них воздействия в Беслан был готов прибыть Аслан Масхадов, однако власти не пошли на это. Способствовавшая его включению в переговоры журналистка Анна Политковская была отравлена в самолете по пути в Беслан, что привело ее к длительному лечению в больнице.
Власти спровоцировали штурм школы: силами спецподразделений были сделаны два выстрела по спортивному залу школы, полному людей. Официальная пропаганда называет причиной штурма взрыв устройств, произведенный террористами в зале, однако взрывотехническая экспертиза опровергает эту версию. Версию о подготовке штурма именно «оперативным штабом» подтверждает и тот факт, что за 10 минут до его начала, по договоренности с террористами, был организован вывоз трупов с территории школы силами МЧС, что отвлекло к другому крылу школы силы боевиков.
Во время штурма власти использовали оружие неизбирательного применения, в том числе танки. Выстрелы производились по помещениям школы, в том числе по столовой и левому флигелю, где находилось множество заложников, убежавших из спортивного зала.
Власти начали тушить пожар в спортивном зале с большим опозданием, что привело к значительному количеству жертв. 116 человек фактически заживо сгорели. Пожар начался после попадания в кровлю зала одного из первых выстрелов по спортзалу.
Претензии потерпевших по поводу расследования теракта сводятся к основному тезису: следствие так и не установило действительные обстоятельства смерти их родных и близких. Это один из самых болезненных пунктов: детей не вернуть, но их родители хотят знать правду о том, как, почему, от чего погибли их дети и кто несет за это ответственность.
Следствие не рассматривало действия или бездействия властей, которые были совершены во время и после теракта. Не рассматривались вопросы, перечисленные выше.
Был пожизненно осужден единственный террорист – Нурпаша Кулаев. На скамье подсудимых также оказались три сотрудника Правобережного РОВД Северной Осетии и два ингушских милиционера — начальник Малгобекского РОВД и его заместитль. Их обвиняли в преступной халатности. Осетинские милиционеры в итоге попали под амнистию, а вторые были признаны невиновными.
Уголовное дело, заведенное 1 сентября 2004 г., до сих пор не закрыто, однако по нему уже несколько лет не производится никаких действий.