Вопрос к верующим: почему Бог допустил такое явление, как холокост?

Папа Бенедикт XVI говорил об этом во время посещения бывшего концлагеря Аушвиц-Биркенау:

«Говорить в этом страшном месте, скопище преступлений против Бога и против человека, не имеющих никакого сравнения в истории, почти невозможно – и особенно трудно и угнетающе для христианина, для Папы родом из Германии. В месте, подобном этому, слова оказываются бесполезными, и остается лишь растерянное молчание – безмолвный крик, обращенный к Богу: «Почему, Господи, Ты промолчал? Как Ты смог стерпеть все это?» В этом молчании мы склоняемся в глубоком поклоне перед бесчисленными шеренгами тех, кто страдал здесь и был предан смерти; затем это молчание превращается в громкую просьбу о прощении и примирении, оно становится криком к Богу живому, чтобы Он больше никогда не позволил подобного.

Двадцать семь лет назад, 7 июня 1979 года, здесь был Папа Иоанн Павел II; он сказал тогда: «Я пришел сюда сегодня как паломник. Все знают, что я был здесь много раз… Сколько раз! И много раз я спускался в камеру смерти Максимилиана Кольбе, останавливался у стены расстрелов и прошел по развалинам печей крематориев Биркенау. Я не мог не прийти сюда как Папа». Папа Иоанн Павел II был здесь как сын того народа, который, наряду с еврейским народом, пострадал больше всех в этом месте и вообще во время войны: «Шесть миллионов поляков погибли во Второй мировой войне: пятая часть народа», – вспоминал тогда Папа. Затем он обратился с торжественным воззванием соблюдать права человека и народов – с которым до него обращались к миру его предшественники Иоанн XXIII и Павел VI – и добавил: «Эти слова произносит […] сын народа, много пострадавшего от других в своей прошлой и совсем недавней истории. И он говорит их не для того, чтобы обвинить, но напомнить. Он говорит от имени всех народов, права которых нарушаются и предаются забвению…».

Папа Иоанн Павел II был здесь как сын польского народа. Я сегодня здесь как сын немецкого народа, и именно поэтому должен и могу сказать как он: «Я не мог не прийти сюда». Я должен был прийти. Это долг перед истиной и правом страдавших здесь, долг перед Богом – прийти сюда как преемник Иоанна Павла II и как сын немецкого народа – сын того народа, над которым взяла власть банда преступников, с помощью лживых обещаний, во имя перспектив величия, восстановления чести страны и ее значения, предсказывая ей благосостояние, а также силой террора и запугивания – так, чтобы наш народ мог быть использован как орудие их мании разрушения и власти. Да, я не мог не прийти сюда. 7 июня 1979 года я был здесь как архиепископ Мюнхен-Фрайзингский, среди множества епископов, сопровождавших Папу, слушавших и молившихся с ним. Затем, в 1980 году, я вернулся еще раз в это ужасное место вместе с делегацией немецких епископов, потрясенный увиденным злом и благодарный за то, что над этим мраком восходила звезда примирения. С этой же целью я нахожусь здесь сегодня: чтобы испросить благодати примирения – прежде всего у Бога: лишь Он может открыть и очистить наши сердца; затем – у людей, страдавших здесь; и, наконец, молю о благодати примирения для всех тех, кто в этот час нашей истории вновь страдает от власти ненависти и от разжигаемого ею насилия.

Сколько вопросов появляется в этом месте! Вновь и вновь возникает вопрос: «Где был Бог в те дни? Почему Он молчал? Как Он мог стерпеть эту крайнюю степень разрушения, этот триумф зла?» Вспоминаются слова из Псалма 43, плач страдающего Израиля: «… Ты сокрушил нас в земле драконов и покрыл нас тенью смертною… Но за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Восстань, что спишь, Господи! пробудись, не отринь навсегда. Для чего скрываешь лице Твое, забываешь скорбь нашу и угнетение наше? ибо душа наша унижена до праха, утроба наша прильнула к земле. Восстань на помощь нам и избавь нас ради милости Твоей!» (Пс 44, 20.23-27). Этот крик тревоги, который возносится Израилем к Богу в час крайнего страдания, является одновременно криком о помощи всех тех, кто в ходе истории – вчера, сегодня, завтра – страдает за любовь Божию, за любовь к истине и добру; и таких много, также и сегодня.

Мы не можем проникнуть в тайну Бога – мы видим только ее фрагменты и ошибаемся, когда хотим стать судьями Бога и истории. Таким способом мы не защищаем человека, а помогаем лишь его разрушению. Нет, – нам остается только смиренно, но настойчиво кричать Богу: «Восстань! Не забудь Свое творение, человека!» И наш крик к Богу должен быть одновременно криком, проникающим в наше собственное сердце, чтобы в нас пробудилось скрытое присутствие Бога – чтобы сила, которую Он заложил в наши сердца, не покрылась и не заросла мхом эгоизма, боязнью людей, равнодушием и беспринципностью. Мы кричим к Богу, обращая этот крик и к своему сердцу, именно в наше время, когда появляются новые угрозы, когда кажется, что из людских сердец вновь поднимаются силы тьмы: с одной стороны – злоупотребление именем Божиим для оправдания слепого насилия против невинных людей; с другой – цинизм, не признающий Бога и насмехающийся над верой в Него. Мы кричим к Богу, чтобы Он помог людям опомниться и признать, что насилием можно добиться не мира, а только ответного насилия – спирали разрушения, в которой все в конечном счете могут только проиграть. Бог, в Которого мы веруем, есть Бог разума – но такого разума, который, несомненно, представляет собой не какую-то холодную математику вселенной, но единое целое с любовью, с добром. Мы молим Бога и кричим людям, дабы этот разум – разум любви и признания силы примирения и мира – возобладал над угрожающим нам иррационализмом или ложным разумом, оторванным от Бога.

Место, где мы находимся, – это место памяти, место Шоа. Прошлое – это не только прошлое. Оно касается нас всех и указывает пути, по которым не следует идти, и те, по которым идти можно. Так же, как Иоанн Павел II, я прошел вдоль плит с надписями на разных языках, на которых упоминаются жертвы: это плиты с надписями на белорусском, чешском, немецком, французском, греческом, еврейском, хорватском, итальянском, идиш, венгерском, голландском, норвежском, польском, русском, ром, румынском, словацком, сербском, украинском, иудейско-испанском и английском языках. Все эти мемориальные плиты говорят о людской скорби, обличая цинизм той власти, что обращалась с людьми как с предметами, не признавая в них личностей, в которых сияет образ Божий. Некоторые из плит взывают к особой памяти. Одна из них – плита с надписью на иудейском. Властители Третьего Рейха хотели полностью истребить еврейский народ, стереть его с лица земли. Слова Псалма: «…умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание» исполнились тогда ужасающим образом. В сущности, уничтожая еврейский народ, эти беспощадные преступники намеревались убить того Бога, Который призвал Авраама, и, говоря на Горе Синай, установил навечно заповеди, которых должно придерживаться человечество. Раз этот народ – просто в силу своего существования – является свидетельством Бога, Который говорит с человеком и взял его под Свою опеку, тогда нужно было, чтобы этот Бог умер, и вся власть принадлежала бы только человеку, то есть им самим, которое считали себя сильными оттого, что сумели завоевать мир. Разрушая Израиль, массово уничтожая евреев, они желали в конечном счете вырвать сам корень, на котором основана христианская вера, окончательно заменив ее верой собственного изобретения, верой в господство человека – сильного человека. Есть тут также плита с надписью на польском языке: с самого начала они желали уничтожить прежде всего культурную элиту, чтобы таким образом ликвидировать народ, как независимый исторический субъект, чтобы унизить его – все, что от него осталось – до состояния народа рабов. К особому размышлению побуждает плита с надписями на цыганских языках синти и ром. Также и этот народ, которой живет, странствуя среди других народов, оказался принесенным на заклание. В идеологии, согласно которой следовало принимать в расчет только поддающуюся измерению пользу, а все остальное кроме нее классифицировалось как lebensunwertes Leben – как жизнь, недостойная быть прожитой, этот народ был причислен к бесполезным элементам всеобщей истории. Есть также плита на русском языке, напоминающая о бесчисленных жертвах среди русских солдат в борьбе с режимом национал-социалистического террора; однако, вместе с тем она заставляет нас задуматься о трагической двойственности их миссии: освободив народы от одной диктатуры, они стали орудием, с помощью которого те же самые народы были ввергнуты во власть новой диктатуры – диктатуры Сталина и коммунистической идеологии. Также и другие надписи, сделанные на многих языках Европы, говорят нам о страдании людей целого континента. Оно сильнее тронет наши сердца, если мы не просто вспомним о жертвах вообще, но увидим лица отдельных людей, погибших здесь во мраке террора. Я почувствовал внутреннюю потребность задержаться особо также перед плитой с надписью на немецком языке. С нее на нас смотрит лицо Эдит Штайн, Theresia Benedicta a Cruce: еврейки и немки, погибшей вместе с сестрой в ночном ужасе немецко-нацистского концентрационного лагеря; как христианка и еврейка, она приняла смерть вместе со своим народом и ради него. К немцам, которые тогда пригонялись в Аушвиц-Биркенау и убивались здесь, относились как к Abschaum der Nation – отбросам нации. Сегодня мы с благодарностью считаем их свидетелями истины и добра, не забытых в те годы и в нашем народе. Мы благодарны этим людям, что они не покорились силе зла и встают сегодня перед нами, как лучи света в мрачную ночь. С глубоким уважением и благодарностью мы склоняемся перед всеми, кто, подобно трем юношам, которым угрожала смерть в вавилонской печи, сумели ответить: «Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас… Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся» (ср. Дан 3,17-18).

Да, за этими плитами скрыты бесчисленные людские судьбы. Они волнуют нашу память, стучатся в наше сердце. Не для того, чтобы вызвать в нас ненависть, но чтобы показать нам, сколь ужасна ненависть в действии. Чтобы человеческий разум признал зло злом и отверг его; для того, чтобы вызвать в нас мужество добра, стойкость против зла. Они хотят вселить в нас чувства, выраженные Софоклом в словах, которые он вложил в уста Антигоны. Не поддаваясь окружающему ее ужасу, она говорит: «Делить любовь – удел мой, не вражду».

Благодарение Богу! – с очищением памяти, к которому побуждает нас это страшное место, вокруг него возникают многочисленные начинания, имеющие целью положить конец злу и сделать сильнее добро. Незадолго до нашей встречи мне была предоставлена возможность благословить Центр диалога и молитвы. Недалеко от него проходит затворническая жизнь монахинь-кармелиток, которые чувствуют себя особо связанными с тайной Креста и напоминают нам веру христиан, которая гласит, что Сам Бог сошел в ад человеческого страдания и страдает вместе с нами. В Освенциме существует францисканский центр св. Максимилиана и Международный центр распространения знаний об Аушвице и Холокосте. Есть также международный Дом для встреч молодежи. В здании одного из старых Домов молитв действует Еврейский центр. Наконец, в стадии строительства находится Академия прав человека. Таким образом, можно надеяться, что из этого вселяющего ужас места возникнет и разовьется конструктивная рефлексия, и что память о прошлом поможет противостоять злу и даст восторжествовать любви.

В лагере Аушвиц-Биркенау человечество прошло через «долину смертной тени». Поэтому хотелось бы – именно здесь – закончить словами Псалма, молитвы упования Израиля, которая одновременно является молитвой упования христиан: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня… и я пребуду в доме Господнем многие дни» (Пс 23, 1-4. 6)».

Ещё один ответ на вопрос "Почему Бог допускает зло?": https://yandex.ru/q/question/pochemu_bog_ne_mozhet_byt_otvetstvennym_c44a972c/?answer_id=728604#728604

меня всегда удивляло что люди в своих преступлениях и грехах готовы обвинить кого угодно кроме себя. Бог виноват дьявол сосед.

людская алчность зависть и стремление к власти и т. д