Теперь Кью работает в режиме чтения

Мы сохранили весь контент, но добавить что-то новое уже нельзя

Что такое социология науки?

ОбществоСоциология+2
Daria Demekhina
  · 5,3 K
к.соц.н., научный сотрудник Центра фундаментальной социологии НИУ ВШЭ  · 11 авг 2015

В простом понимании социология науки — это раздел социологии, изучающий научные практики и научное знание социологическими методами. В рамках этой дисциплины рассматриваются два класса социологических феноменов: 1) положение и функция науки в обществе и 2) социальная организация самой науки. В рамках первого направления исследуются взаимоотношения науки и других социальных институтов (например, религии), взаимосвязи между наукой и технологией, влияние науки на социальные практики (скажем, роль ученых как экспертов), отношения науки и государства. В рамках второго направления изучается внутренняя организация самой науки: как работают научные коллективы и лаборатории, как устроена система научных публикаций и наград, каким образом ученые цитируют друг друга, как складываются карьеры ученых, как возникают и разрешаются споры внутри науки, как конструируются научные факты, какую роль в науке играют научные инструменты.

В социологии науки как дисциплине принято выделать две большие «волны». Первая волна ассоциируется, прежде всего, с Робертом Мертоном и его последователями. Конечно, и до Мертона изучались социальные аспекты науки (вспомнить хотя бы опубликованную в 1935 году работу микробиолога Людвига Флека «Возникновение и развитие научного факта»), но именно Мертон стал основателем социологии науки как дисциплины. Мертон предложил рассматривать науку как социальный институт, в основе которого лежат определенные ценности. Он выделил четыре такие ценности: универсализм, «коммунизм», организованный скептицизм и беспристрастность. На основе этих ценностей ученые оценивают свою и чужую работу. Тот, кто следует этим нормам, считается ученым. Одним из подходов, легко вписывающихся в данную традицию, хотя и складывавшихся независимо, является исследование сетей цитирования в науке. (Поэтому можно сказать, что за современную вакханалию вокруг индексов цитированию частично несут ответственность социологи.) Проблема с подходом Мертона, с точки зрения следующего поколения социологов науки, состоит в том, что он утверждает несоциальный характер самого содержания науки. Научное знание считается делом ученых. Мы не можем социологически объяснить, скажем, теорему Гёделя о неполноте. Мертоновский социолог должен прояснить лишь позицию ученого внутри социальной структуры в целом и научного сообщества в частности.

В 1970-е годы появляется плеяда социологов, неудовлетворенных сложившейся к тому моменту социологией науки. Это прежде всего Дэвид Блур, Гарри Коллинз, Тревор Пинч, Стив Вулгар, Барри Барнс, Майкл Малкей, Карин Кнорр-Цетина, Стивен Шейпин. Их называют второй волной социологии науки. Позже некоторые из них стали обозначать свой подход как STS (расшифровывают либо как Science and Technology Studies — исследования науки и технологии, либо как Science, Technology and Society — наука, технология и общество). Дэвид Блур назвал новый подход «сильной программой» в социологии науки, поскольку, в отличие от мертоновской традиции, новое поколение социологов поставило перед собой задачу показать социальный характер самого содержания науки. Такая переориентация социологии науки была связана с двумя большими трансформациями внутри социологии. С одной стороны, начали появляться исторические исследования, показывающие, что в возникновении и развитии науки значительную или даже решающую роль играли социальные факторы (самый известный пример — исследование Стивена Шейпина и Саймона Шеффера «Левиафан и воздушный насос», где показывается, что научные идеи Роберта Бойля формировались под влиянием специфической социальной среды, характеризующейся, в частности, борьбой государства с различными религиозными сектами и джентльменскими отношениями между «людьми знания»). С другой стороны, представители второй волны пошли в научные лаборатории, чтобы изучить, как реально делается наука. Эти лабораторные исследования (речь идет прежде всего о книгах Брюно Латура и Стива Вулгара «Лабораторная жизнь» и Карин Кнорр-Цетиной «Производство знания») показали, что наука может быть описана социологически даже там, где, казалось бы, есть только приборы и «природа». При внимательном изучении деятельности ученых выяснилось, что даже то, что буквально «видят» ученые, — это социальная практика. Разумеется, после такого «открытия» представителям второй волны пришлось потратить много сил на то, чтобы показать: социальный характер научного знания не означает, что ученые создают фикции. То, что научные факты и знания конструируются, не значит, что ученые не могут претендовать на «объективность». Скорее, нам нужно поменять свое представление об объективности. Вместо понимания объективности как соответствия высказываний реальности нужно понимать ее как неустойчивый продукт определенной конфигурации теорий, оборудования, текстов, финансов, фотографий, технических навыков, связей с другими учеными и т.д.

Собственно, из такой постановки вопроса об объективности вытекает целая серия принципиальных для социологии исследовательских проблем, которые сегодня делают социологию науки чем-то большим, нежели просто разделом социологии. Социология науки, поскольку она вынуждает социологов менять свои представления о социальном действии, социальном знания и социальном порядке в целом, трансформирует сами основания социологии.

Наконец, следует указать еще на одну проблему, которая приобретает особое значение в случае социологии науки. Изучаемые социологами ученые сами имеют определенные взгляды на то, как функционирует наука и как она встроена в общество. Эти взгляды часто расходятся со взглядами социологов. Что делать в этой ситуации — непонятно. Радикальные представители социологи науки (вроде Серджио Сисмондо) говорят, что представления самих ученых о науке нужно игнорировать. Менее радикальные призывают договариваться с учеными.