Знаете, было бы глупо идти в артисты, готовя себя к тому, чтобы быть никому не известным человеком без работы. Я думаю, с такой установкой ни одного человека в кино нет. Другой вопрос, что просчитать успешность фильма невозможно. Я, по крайней мере, этого не умею. Когда я принимаю решение, соглашаться на тот или иной фильм, я думаю о том, волнует меня эта история или нет. Это что-то новое для меня? Это дорога, по которой я еще не ходила? История должна меня волновать. Должно хотеться рассказать о ней всем. Конечно, хочется, чтобы фильм получился успешным и кассовым, но в первую очередь, я хочу делать то, что мне интересно. То, что меня по-человечески волнует. То, что я не понимаю, как сделать. Я с удовольствием буду сниматься в комедии, которая обречена на широкий прокат, если это будет смешно и интересно. Мне совершенно неважно – комедия, трагедия, нуар. Важно только, насколько талантливо и заразительно это сделано.
А вот от публичности я бы с удовольствием сбежала. Но, вот в данном случае, вы берете у меня интервью, и благодаря этому, еще кто-то узнает про буллезный эпидермолиз, и, возможно, захочет нам помочь. Получается, моя известность пригодилась – и слава Богу. А так, конечно, мне не хочется, чтобы обсуждались моя личная жизнь, мои дети. Помню в институте, как-то раз шло долгое и мучительное обсуждение моего этюда, и вдруг у меня вырвалась фраза: "Я вообще не люблю, когда на меня смотрят!" Тут наш мастер Вениамин Михайлович Фильштинский долго смеялся, потому что зачем тогда вообще ты шла в актрисы? Такой вот парадокс.