Технически спагетти-вестерн родом из Италии, хотяговорить о строгой географической прописке не приходится. Это все же субжанр, обладающий рядом ярко выраженных черт.
Сразу бросается в глаза гипертрофия определенных мотивов и приемов, заимствованных из американской модели. Герои чересчур метки, погони излишне виртуозны, счет трупов легко идет на десятки. Для сравнения, в шедевральном "Ровно в полдень" Циннемана выстрелы звучат только в самом конце фильма, подобный прием реализован и в "Непрощенном" Клинта Иствуда. Но принципиальное отличие все же не в этих преувеличениях, которые являются частным случаем общего для спагетти-вестерна закона вторичной мифологизации. Дело в том, что классический вестерн пытается апеллировать к истории и реальности, он маркирован определенными событиями, важными для формирования американской нации, прежде всего, колонизацией пресловутого "Wild West". Нельзя говорить о реалистичности как таковой, ведь мир американского вестерна подчиняется законам мифологизации на эпической основе, когда лиминальный (переходный, этически неопределенный) герой все же частично подключается к логике Истории. Конечно же, переходный герой в переходный период остается героем своего времени, его удел все же скитания, как это неоднократно подчеркнуто финалом фильмов ("Шейн" как классический пример).
Не то в спагетти-версии, герой которой - подчеркнутый и преувеличенный индивидуалист, циник и нигилист, склонный к солипсизму. Он видит только себя и свою цель, обычно сугубо материальную. Если в классической версии более-менее этическому миру противостоит откровенная девиация (бандит-уголовник) или перпендикулярная система ценностей (мир индейцев), то в мире спагетти-ковбоев идет "война всех против всех", конечным итогом которой становится обладание золотом. Если в американском варианте золото часто трактуется романтически, как очевидный символ зла ("Сокровища Сьерра Мадре"), то в европейском золото как бы сущность мира: оно валяется под ногами, звенит в кошельках, прячется в виде кладов, оно почти пятая стихия мира наряду с землей или огнем. Естественно, что "Дикий Запад" в таком случае - это чисто декоративное пространство, этнографически отсылающее нас к условной "Америке", чьи бравые ребята без колебания стреляют во все, что движется, если это все оказалось на пути героя к безусловной цели. Такая модель опирается уже не на условно эпическую, но авантюрную логику. Если в классическом варианте "ковбои" представляли собой условную субкультуру, не лишенную связи с коллективной этикой, но обладающую при этом известной долей автономности, то герой спагетти-вестерна сам себе субкультура. Нас восхищает именно беспринципность такого персонажа, он и психологически, и мотивно коллажен, решен почти в комиксовой эстетике, всегда поступает нелогично, точнее согласно логике не сюжета, но конкретной сцены, отменяя вроде бы заданные предыдущими эпизодами конвенции. Действительно, спагетти-вестерн более текстуален и контекстуален, он порождает серийность (фильмы с одним и тем же персонажем, но разным набором условий (знаменитая трилогия Леоне) и т.п.), отсылает сам к себе, замыкает себя в определенном наборе правил, поддающемся рекомбинации. То есть это пример практически беспримесного массово-культурного постмодерна, жанра, который просто распирает от бездоказательной маскулинности, наглого подростка на фоне очень по-голливудски взрослых и умудренных героев вестерна американского. Если герой Джона Уэйна - это опыт и изменение модели жизненного поведения, то герой Иствуда - ювенил, который никогда не может повзрослеть, несмотря на всю свою внешнюю гробовую серьезность.