Вопрос задан давно, но актуальность, на мой взгляд, не потерял. Для начала надо отметить, что нормандское завоевание продолжает оставаться одной из самых популярных тем в английской, а шире – англоязычной историографии. При всём том, что источников по этому вопросу не так много. Исследователям приходится работать с хрониками, сагами, песнями, сказаниями, пасхальными таблицами. Среди них даже знаменитый гобелен из Байё длинной 70 м. шириной 50 см. на котором последовательно изображены 58 эпизодов нормандского завоевания. Столь живой интерес, скорее всего, связан с тем, что именно события 1066 г. по признанию исследователей, создали современную Англию. Даже в наше время многие англичане считают, что день победы Вильгельма при Гастингсе 14 октября надо объявить национальным праздником.
Основным вопросом историографии нормандского завоевания, вокруг которого, начиная с XVII в. идут ожесточённые споры, – это вопрос, связанный с взаимодействием англосаксонской (проигравшей) и нормандской (победившей) культур. Взаимодействие или поглощение, преемственность или разрыв и т.д. Безусловно, этот вопрос довольно часто политизирован (и здесь возникают ассоциации, связанные с норманским вопросом в отечественной истории). Противостояние сторонников «преемственности» и «разрыва» сохраняется и в наше время. «Норманцы» чаще пишут о преемственности в развитии англосаксонского и нормандского периодов (Дж. Бредбери, А. Уильямс, С. Ридьярд), а «англосаксконисты» акцентируют внимание на разрыве ( Н. Хайам, А. Уильямс, Ф. Стентон). Такое деление становится основополагающим при ответе на все вопросы, будь то политическая, социально-экономическая, культурная, религиозная сфера и даже тема языкового взаимодействия.
Со временем острота противостояния стала стираться, и современные работы по истории носят более толерантный характер. В работах последних десятилетий практически не встречаются резкие и провокационные оценки. Важным фактором последней историографии является появление новых тем. Не соглашусь с теми, кто говорит об «измельчении» истории по сравнению хотя бы с 60-70 ми г. ХХ в. когда основные дискуссии велись по вопросу изменения феодальной собственности после нормандского завоевания (кстати примерно в это время в отечественной историографии столь же ожесточенно спорили о характере государственности московской Руси). Внимание к новым темам и вопросам, безусловно, расширяет наши знания не только о самом событии, но и позволяет посмотреть на уже известные данные под другим углом. Ярчайший пример: вопрос «разрыва» и «взаимодействия» уступил место вопросам формирования идентичности и восприятия «своих» и «чужих». При этом на помощь исторической науке пришли психология, социология и культурология.
Поскольку исследования названных и еще многих других авторов не переведены на русский язык, рекомендую желающим обратить внимание на реферативные обзоры некоторых из них, сделанных З. Ю. Метлицкой.