Что же такое, собственно говоря, преследование? До недавнего времени Иммиграционный Апелляционный Совет определял преследование как вред, наносимый человеку за его систему взглядов или мнений или за то, что он обладает характеристиками, которые государственные органы или другие группы или организации пытаются подавить или искоренить. Не так давно Иммиграционный Апелляционный Совет добавил, что злой умысел не обязательно должен быть элементом преследования и что достаточно причинения человеку серьезного вреда безотносительно того, имел ли преследователь цель причинить такой вред. Вред не обязательно должен быть физической травмой, он также может носить характер тяжелых экономических условий, лишение свободы, жилья, питания, даже работы. Не каждая физическая травма позволяет сделать вывод о преследовании. Например, у меня была клиентка, для которой главным эпизодом преследования была пощечина, которую ей нанес сержант милиции при допросе. Каким бы прискорбным и бесстыдным ни был этот поступок, сам по себе он не дотягивает до преследования и не он послужил основной причиной удовлетворения ее прошения об убежище, а тот факт, что ее еще и выгнали с работы и лишили возможности устроиться по специальности. Что касается физических травм, суды не раз выносили постановление, что травма не обязательно должна быть серьезной, чтобы вред от нее считался серьезным.
В контексте угроз понятие «преследование» понимается судами более широко, чем угроза жизни или свободе человека. Это могут быть и более «мягкие» угрозы, но тем не менее такие угрозы должны превышать уровень издевки. При анализе ситуации, когда человек получал угрозы, Иммиграционная Служба или Иммиграционный Суд будут оценивать такие факторы как: 1) кто угрожал, 2) в чем заключалась угроза, 3) имел ли угрожавший намерение привести угрозу в исполнение, 4) имел ли угрожавший власть или возможность привести угрозу в исполнение, 5) привел ли угрожавший в исполнение угрозу причинить аналогичный вред другим людям в аналогичной ситуации, 6) нанесли ли угрозы физическую или эмоциональную травму клиенту.
Если легенда, являющаяся основой прошения об убежище, замалчивает любой из вышеперечисленных элементов, в прошении может быть отказано. Я надеюсь, теперь читателю понятно, почему опыт адвоката так важен при составлении прошения об убежище. Легенда не должна быть общей, она должна изобиловать деталями – именами, датами, местами и другой конкретной информацией.
Дилетанты часто путают преследование с дискриминацией. Может ли дискриминация послужить причиной для предоставления убежища? Может, но при условии, что она носила постоянный, злостный характер и была мотивирована либо политическими взглядами, либо религией, либо национальностью, либо другими т.н. «защищенными характеристиками» ходатайствующего. Лишение человека отправлять свои религиозные потребности часто может «дотягивать» до преследования.
Очень распространенной в России формой преследования является заказное или сфабрикованное уголовное преследование. Большинство моих дел за последние два года имеют в своей основе именно заказное уголовное преследование, в основном по статье 159 УПК РФ – Мошенничество. Подсудимый при этом не может полагаться на беспристрастность суда – раз дело заказное, то и приговор тоже заказной. Также нельзя рассчитывать и на объективное расследование со стороны Следственного Комитета или Прокуратуры. Но поди отличи настоящее дело от сфабрикованного! Иммиграционная Служба вполне может захотеть убедиться, что ходатайствующий не просто скрывается от справедливого возмездия, но на самом деле является жертвой преследования со стороны властей. Именно поэтому нужно показать, откуда и почему у властей появилась мотивация преследовать именно данного человека. Что он такого сделал, чем насолил властям, что власти пытаются расправиться с ним при помощи судебной системы? Среди моих клиентов есть ряд российских адвокатов (некоторые очень известные), главный грех которых состоял в том, что они добросовестно представляли своих неугодных властям клиентов и занимались правозащитной деятельностью. Такая деятельность, равно как и борьба с коррупцией жестоко подавляется российскими властями.
Прошение об убежище почти всегда включает в себя просьбу не депортировать ходатайствующего в страну своего гражданства на том основании, что к нему, вероятнее всего, будут применены пытки. Фраза «вероятнее всего» означает, что есть минимум 51 шанс из ста, что пыткам он будет подвергнут. Этот стандарт доказательства (51 из 100) является более строгим, чем стандарт, применяемый при рассмотрении прошения об убежище – «вероятность преследования». Что означает вероятность преследования? Если, например, известно, что каждый десятый баптист заключается в тюрьму на длительный срок, то вероятность попасть в тюрьму для баптиста составляет 10 процентов. Уверяю вас, что этой вероятности больше, чем достаточно для удовлетворения прошения об убежище, и никакой здравомыслящий офицер Иммиграционный Службы или Иммиграционный судья не пожелает оказаться в положении баптиста в такой стране. Иметь один шанс из десяти выиграть в казино – это мало, но тот же шанс, что окажешься жертвой преследования – риск невероятный. Это как один волосок – когда он на голове, то мало, когда в супе – то много.
Что касается пыток, то не обязательно представлять себе средневековые орудия пыток, чтобы понять эту несложную концепцию. Систематические избиения, содержание в переполненных камерах, морение голодом и жаждой, лишение сна, отказ в предоставлении квалифицированной медицинской помощи и лечения, многочасовые ежедневные допросы – вот примеры действий, которые были квалифицированы Иммиграционными судами США как пытки. Именно в результате таких действий и погиб российский юрист Магнитский, в честь которого Конгресс США принял закон, носящий его имя.
К каждому делу, в котором фигурирует сфабрикованное уголовное преследование, я прилагаю множество статей об условиях содержания в СИЗО (следственном изоляторе). Ведь именно в СИЗО обвиняемому скорее всего придется сидеть до судебного слушания, а это иногда несколько месяцев и даже год и дольше.
Мало кто знает, но в России транспортировка к месту заключения после обвинительного приговора тоже может квалифицироваться как пытка. Поэтому я обычно прилагаю материалы из очень солидных источников о том, в каких условиях транспортируются заключенные и какой процент не добирается до пункта назначения.
Разумеется, все материалы на русском или других языках должны сопровождаться сертифицированным переводом на английский.
Нередко в делах о политическом убежище я использую экспертов. Это могут быть известные правозащитники, адвокаты, практикующие в стране, от которой просит убежище клиент, профессора и политологи, специализирующиеся в вопросах политики, экономики, социологии и религии в данной стране. Разумеется, если они лично не знают клиента и обстоятельства его дела, они не могут подтверждать никаких фактов, но и не в этом суть их работы. Их письма сводятся к следующему: «все, что изложил в своем прошении ходатайствующий, соответствует нашему представлению о том, что происходит в стране. Мы полагаем, что этого человека по возвращению ждет преследование в такой-то и такой-то форме». Эксперты должны также указать источники своих знаний о стране – свой собственный опыт (если таковой имеется), научные исследования, конференции, личные контакты с правозащитниками и т.д.
Я полагаю, что адвокат обязан иметь практически круглосуточную связь с клиентом, подавшим на убежище, и поэтому все мои клиенты имеют мой мобильный номер телефона. Мало ли что может приключиться с человеком – попал в неприятную ситуацию, арест или задержание. Клиент должен иметь возможность немедленно связаться со своим адвокатом в таких случаях. Разумеется, если клиент злоупотребит этой привилегией, он тут же ее лишится. У меня был случай, когда в 11 часов вечера позвонил пьяный клиент и сказал: «Вот мы тут с приятелем спорим – правда ли, что человек, находящийся в США по студенческой визе, не может подать на убежище?»
Работа над прошением о политическом убежище не только кропотливый труд, но и увлекательное интеллектуальное упражнение. Организовать все дело в логическом порядке с соблюдением строгой хронологии, научиться выразить все, что хочется сказать, в нескольких емких, но эмоциональных фразах – все это замечательное упражнение для психики и ума. Лучший клиент это тот, кто активно помогает своему адвокату в составлении дела и кто учится думать по-новому, понимая, какие требования ему нужно выполнить на интервью.