Во-первых, политическая философия и политическая теория часто используются как синонимы. Это допустимо, если специально оговорить. В этом смысле политическая теория как политическая философия – это междисциплинарное гуманитарное знание. Во-вторых, их предметные области пересекаются или первая включена во вторую. То есть политическая философия может быть составной частью политической теории, так как первая в каком-то смысле уже, чем вторая. Скажем, политическая теория может заниматься мыслителями, которые неконвенциональны в качестве политических философов, но могут быть признаны политическими теоретиками. Как сформулировал это политический теоретик Данте Джермино – «философы» и «публицисты». С точки зрения, Джермино, Фома Аквинский, например, является философом, в то время как Марсилий Падуанский – только публицистом, который писал не на тему «вечных вопросов», но на злобу дня. Но и тот, и другой без проблем могут изучаться в рамках политической теории. Лично я считаю, что Падуанский – такой же политический философ, как и Аквинский. Но то, что сам вопрос дискуссионный, уже разграничивает эти дисциплины. В-третьих, они могут быть абсолютно разграничены. Тогда если политическая философия занимается в высшей степени метафизическими вопросами или историей политической философии и только философии (в этом смысле вопросом остается, кого наверняка считать философом, а кого мыслителем), то политическая теория может изучать идеологию и сама быть идеологичной, вступать в альянс с прикладной социологией и тогда быть частью политической науки (именно как науки) и т.д. То есть политическая теория может также ассоциироваться с политической наукой, в то время как политическая философия «ненаучна» – в смысле science.