Если говорить не обо всей Франции, а именно о Париже, то в начале оккупации жизнь в городе не только не замерла, но даже бурно кипела, особенно по вечерам и ночью: в городе работали театры, музеи, многочисленные кафе, рестораны и, конечно, знаменитые французские бордели. Безмятежный солнечный Париж начала 40-х гг. можно увидеть на фотографиях Андре Зукка, французского корреспондента немецкого журнала “Signal”, издававшегося во Франции. Однако нужно понимать, что немецкое командование запретило съемку оккупированных районов Франции и фотографам необходимо было получить специальную аккредитацию на это. Понятно, что цензура комитета пропаганды просто не пропустила бы «неформат» в печать.
Многие знаменитые люди во время оккупации жили и продолжали работать в Париже. Среди них Эдит Пиаф, Коко Шанель, Пабло Пикассо, Жан-Поль Сартр и т.д. Отношение людей к оккупации было разным, часть из них по разным причинам поддерживала существующий порядок, пытаясь как-то подстроиться под обстоятельства (а потом оправдываться за это после войны), часть тайно сотрудничала с французским Сопротивлением, а кто-то предпочел уехать из Парижа и практически открыто поддержать Сопротивление (как, например, художник Анри Матисс).
Немного по-другому, в более мрачных тонах, описывает Париж фотограф Брассай в книге «Разговоры с Пикассо» (издана в 60-х гг):
«…Париж, который мы любили, наводнили люди в зеленых мундирах и «серые крысы», а флаги со свастикой реяли над каждым государственным учреждением и большими гостиницами, где обосновались гестаповцы и люди из комендатуры. В этом Париже не было ни такси, ни сахара, ни шоколада, ни вкусных булочек, зато появились ревень, брюква, топинамбур и сахарин. Париж стал городом бесконечных очередей и пропусков, комендантского часа и радиоглушилок, пропагандистских газет и фильмов, а немецкие патрули, желтые звезды, сигналы воздушной тревоги, облавы, аресты, объявления о казнях воспринимались как нечто обыденное…»
По отношению к французам немецкая политика была достаточно гибкой, если можно так выразиться, а отношение парижан к оккупации в самом начале скорее выжидающим и немного апатичным.
Совсем другим было отношение немецкого командования к французским евреям. В Париже была проведена перепись еврейского населения (около 150 тыс. евреев), первые погромы и аресты проходят уже осенью 1940 года. Арестованных отправляют в лагерь Дранси в окрестностях Парижа, а оттуда – в другие концлагеря, их имущество «изымают», или попросту разворовывают и перепродают. Явного, открытого возмущения среди французов эти действия не вызывали.
Вот несколько интересных ссылок:
Фотографии А. Зукка: waralbum.ru
Статья историка Б. Клейна: kackad.com
Еще фотографии и статья: www.kulturologia.ru
Выдержки из книги Брассая: admarginem.ru