Потому что язык постоянно эволюционирует. Если две группы людей, говорящих на одном языке, разделить географически, то в скором времени они будут говорить по-разному, потому что каждая из версий языка пойдет своим путем. Скажем, на Аляске после отделения от России остались люди, говорившие по-русски. Сейчас их потомки (те, кто полностью не перешел на английский) говорят на трудноописуемом наречии, в котором русский язык улавливается с большим трудом. А ведь по историческим меркам прошло всего ничего времени. Изоляция и отсутствие постоянного сообщения - страшная сила.
В древние времена такое происходило постоянно. Охотники и собиратели не могут жить очень большими группами, потому что иначе им будет не хватать естественно собираемой еды. Поэтому группы регулярно делились и разбредались в разные стороны. Так что языки расходились. Возникали ответвления, из которых после тысячелетий расхождений, схождений, переплетений и так далее возникли современные языки.
Это все продолжалось и в оседлые времена. Скажем, русский и польский происходят из одного языка, но наши племена в определенный момент разошлись, и они постепенно стали жить разной жизнью, в разных культурных контекстах (поляки - католики, мы - православные). Так что сейчас параллели между языками налицо, но все же это разные языки, и нам с поляками нужно учить польский и русский, чтобы друг друга понимать.
С другой стороны, в России с определенного момента поддерживается единое пространство русского языка, и потому сейчас человек из Калининграда с легкостью поймет человека с Камчатки. Но это новое явление, исторически нетипичное. И даже у нас есть региональные различия вроде бордюра/поребрика или шаурмы/шавермы. Казалось бы, слово пришло в наш язык буквально вчера, но у него уже есть региональные варианты. Просто в Питере закрепилось вот так, а в Москве - вот так. Обычное дело. И даже постоянное общение не всегда может этому помешать.