Почему вообще сущее не есть, а наоборот – Пустота?

Пустота как незаполненность, временно не занятое место, пустота как расстояние между вещами (атомами Демокрита), пустота как синоним пространства (пустое пространство Космоса), пауза между звуками, пробел или цезура между словами нам здесь не интересны. Наиболее релевантное нашему вопросу понимание пустоты заявлено в буддизме Махаяны – Шуньята как сам действительный мир, сущее в целом и во всех его устоях (дхармах). Здесь имеется в виду нечто иное, нежели очередной образ потустороннего. Нам более интересно посюстороннее и его внутренние границы, проекцией которых “вовне” многообразно существующего сущего поддерживается большинство разговоров о Jenseits. Но именно Diesseits – бесконечная посюсторонность, с буддистских позиций, являет нам образ собственной пустотности и единственно доступного нам опыта трансценденции, не оборачивающегося имманентно невозможным. Речь пойдет о попытке истолкования имманентно сущего как изнанки Ничто, не являющейся однако принудительным и принуждающим Бытием à la Хайдеггер, а скорее Пустотой.

Это пустота без того, чего она пустота, Пустота в абсолютном измерении, как понятие альтернативное бытийному пониманию сущего. В отличие от хайдеггеровского Бытия, она не есть пустота сущего в genitivus objectivus (в сущем или среди сущего), а скорее, пустота самого сущего в genitivus subjectivus (сущее в целом как пустота). Так понятая пустота не противостоит сущему, ибо она и есть сущее. Но опять же не в смысле “есть” сущего, а в смысле его ничтойности и абсурдности. Учитывая, что пустота не равна ничто, а абсурд – бессмыслице.

Пустота реабилитирует понятие Ничто, мистифицированное в западно-европейских онто-тео-логических дискурсах. Понимание Ничто как пустоты не сводится здесь ни к логическому отрицанию, ни к на грамматической форме “нет”, не спекулируя при этом ни на неопределенности понятия бытия, ни на допущении сущего в целом в качестве реально существующего нечто. Ничто, которым так долго пугали философствующих младенцев, определяемое позитивно, безотносительно конкретному сущему – Пустота. Пустота в этом смысле – концептуальная альтернатива понятию бытия, якобы озабоченного пониманием и раскрытием сущего, а на деле его третирующего, навязывая ему одновременно цельность, единство и конечность, но лишая неопределенности и способности к независимому от человеческого бытия и сознания становлению.

Хайдеггеровский вопрос «Почему вообще есть сущее, а не, наоборот, ничто?» в этом плане, отклоняет небытие в качестве абстрактного отрицания сущего в целом, воображаемую возможность несуществования чего бы то ни было и вообще всего, принуждая мысль к бытию как собственной основе, по ходу ассимилирующей и Ничто.

Проблема с хайдеггеровским бытием – в его исключающем характере. Исключается здесь само Ничто, но диалектическим образом – через его включение в качестве основы и условия бытия-в-мире человека. Хотя на первый взгляд идея конечного вот-бытия выглядит реалистично и освобождающе, социально-исторические условия ее происхождения покрыты мраком. Человеческой жизни придается сущность и смысл бытия, но за счет исключения всего на этот смысл и бытие непохожего или пытающегося его избежать. Ибо бытию, по Хайдеггеру не как «словесному звуку», а как «судьбе духовной истории Европы» («Введение в метафизику», 1935) положено не только самораскрываться в мире в качестве осмысленного сущего, собственной самости Dasein, но и защищаться от чуждых и враждебных этому самораскрытию «демонов» (собственное его понятие) – евреев, коммунистов и американцев. Принеся Пустоту в жертву своей квази-теологической картине мира, в котором избранным представителям «метафизического народа» комфортно жилось бы за счет устранения всего несобственного и неподлинного, Хайдеггер на самом деле репрессировал природное и повседневное социальное существование – «голую жизнь» (Дж. Агамбен) животных и человека. Доместикация Ничто в Dasein, господство Бытия над небытием и пустотой, исторически обернулись настоящим ужасом для более чувствительных, несуверенных инстанций сущего (Беньямин, как пример). Ибо за сущим, которое “есть” мы сами, стоит не сущность бытия, а абсурдная пустота. Человечеству угражает не пресловутое Ничто, а грубое насилие, любящее оправдывать себя “судьбами Европы” и “истинами Бытия”.