Да. Шиндлер — человек. В нацистской Германии он один (утрированно) понимает, до чего дошел фашизм, как обесценилась жизнь человека. В культовой сцене в конце фильма, когда Шиндлер плачет и, треся золотым значком, говорит: "Я мог спасти еще одного, может, они бы дали мне двух. Я мог спасти.." Это ключевые слова картины, и мы понимаем, что нацизм не оправдывается религиозными, мировоззренческими убеждениями. А дело то все в деньгах, и все можно купить. И любовь, и ненависть, и, самое главное, жизнь. И смерть тоже можно купить. И тут зритель осознает пик деградации личности человека, и это, можно с уверенностью сказать, самое сильное ощущение, переданное кинематографом за всю историю его существования.
Главное — что Шиндлер снял с себя оковы фашизма и оголил правду. Ту правду, которую немцы (да и все остальные) пытаются прикрыть политикой, обычаями, нормами. Можно сказать, что Шиндлер для верующих — новый Христос. Ведь раскаявшийся в грехе дороже не грешившего.
Дороже. Может, значка на два.