Важно, что вообще Коноваленко удалось творить вне официального русла. «Ликбез» — чуть ли не единственная работа, которая не противоречила идеологическим установкам. Она была приобретена в Гохран России, в нашу кладовую ценностей! Но даже в нее он вдохнул свои чувства, в ней нет официоза. Он с душой изобразил людей, которые пришли в Ликпункт – бывшую барскую усадьбу учиться — бородатого мужика в лаптях из кремня, бабу в тулупе с овчиной из гранита, босого парня с красными, натруженными крестьянскими руками из кварцита. Учит их раненый красноармеец. Коноваленко изобразил тяжелый, но романтический период советской истории, когда народу обещали коренное переустройства мира, и они, в свою очередь, хотели измениться сами, овладев грамотой. Другая работа, приобретенная в Госфонд – это композиция «Бражники», изображающая трех поющих мужичков с ковшом, в котором плещется пенная агатовая брага. Коноваленко очень любил народ и, как говорят, везде был своим — будь то Мариинский или Донецкий театры оперы и балета, или рыбалка с мужиками. Василий Васильевич изображал то, что было ему интересно — жизнь простонародья города и деревни (как и Карл Фаберже в свое время). Ведь Фаберже, хоть и являлся царским мастером, тоже делал и бабу из бани, и извозчика, и плотника. Это всегда нравилось августейшим особам, они говорили: «как аппетитно!» Коноваленко пошел по тому же пути, но его работы демократичнее по духу, потому что он был сам из народа, вот что важно.
Ему было сложно в период 1950-1970-ых годов, его критиковали за изображение жизни отсталой России. Один кандидат наук тогда сказал, что этот мастер показывает «старую лапотную Русь» вместо того, чтобы изображать мужественных рабочих и бодрых колхозниц. После выставки в «Русском музее» на Коноваленко завели уголовное дело, придрались к незаконному использованию драгоценных камней и металлов в кустарном промысле. Действительно, художникам-одиночкам нельзя было работать с драгоценными металлами. Только ювелирам некоторых национальных автономий это разрешалось. Михалков пишет об этом в своих мемуарах, что золота в работах было «всего ничего», и «полудрагоценные камни не под паркетным полом своей квартиры нашел». Ему помогали многие геологи, но использовать бриллианты и золото все равно было нельзя.
Василий Васильевич уехал в Москву, и дело закрыли за отсутствием состава преступления. Следующая выставка должна была состояться в Музеях Московского Кремля. Тогда даже издали открытки к выставке. Но в итоге власть решила, что художник искажает образ советского человека в своих работах.
Здесь соединились последствия уголовного дела и недовольство тематикой произведений. Ему намекали: «Сделай Ленина на субботнике». Коноваленко начал делать Ленина, чтобы ему не мешали работать. Но он вырезал только бревно, кепку и сапоги, образ так и не получился. Он не хотел делать то, то навязывалось сверху. Коноваленко переехал из Ленинграда и начал работу в Министерстве геологии СССР. Он делал под заказ вещи, сохранилось 2 геммы (портрета) Брежнева — камея и инталия (одна в горном хрустале, другая — в топазе). Но даже в этих работах он не создавал плакатного Брежнева, партийного функционера. Ему удалось изобразить веселого, живого человека, главного денди СССР.
Практически все работы Коноваленко попали в музей «Самоцветы» в Москве. Известные его творения оказались не в частных руках, ему предложили оставить работы в СССР. Две скульптуры приобрел Гохран: для оценки была создана специальная комиссия («Бражники» и «Ликбез»). Это было признание — работы не каждого художника покупали (у него самого) в Государственный фонд.