Если вы действительно хотите расширить кругозор, то вам следует читать нонфикшн. Художественная литература это очень важно для интеллектуального становления, но давайте будем честны - она никогда не заменит научную и научно-популярную литературу в качестве расширения кругозора. Условно говоря, знание всех сочинений Достоевского может не иметь ровного никакого значения в разговоре с человеком, который художественной литературой не интересуется (не будете же вы всё время рассказывать "а вот у Толстого..."). Дело естественно не только в беседах - художественная литература в принципе направлена на нечто другое.
Вообще нонфикшн в России, на мой взгляд, сильно недооценен. Между тем, почитать есть что:
1) Ричард Доккинз "Эгоистичный ген". Увлекательный, иллюстративный и очень познавательный труд о генетике и эволюции. Как правило, эта тема среди не-биологов остается непонятной буквально каждым вторым.
2) "Вся кремлевская рать" Михаила Зыгаря. Если честно, я пока только на половине, но для меня эта книга оказалась настоящей удачей - получить столь оформленную и структурированную информацию по новой России в одной книге - это очень круто. Автор действительно проделал огромную работу, изучив множество документов и источников.
Исходя из собственного опыта, у нас, как правило, могут в подробностях обсуждать события 17-го года, но крайне плохо представляют что происходило последние двадцать лет, поэтому Зыгарь очень удачно попал в нужную точку.
3) "Краткая история почти всего на свете" Билла Брайсона. Эта книга не претендует на глубину, что в общем-то понятно и из названия, но даёт прекрасные художественные описания многих научных вопросов - от расширения вселенной, до открытий Эйнштейна и Дарвина. Так, вы сможете обратить внимание на новые вещи и впоследствии видеть гораздо больше интересных для вас книг, так как уже будете немного знакомыми с разнообразными темами. Расширяет кругозор быстро и дешево, как вы просили!
4) "Психология критического мышления" Дайаны Халперн. Безумно люблю эту книгу и мечтаю, чтобы ее прочли все. В ней - десятки интереснейших психологических исследований и кейсов, описание логических и интуитивных заблуждений, анализ аргументации, инструменты для эффективного мышления. В общем, просто скачайте - прочтите оглавление и вы точно найдете для себя что-то интересное. Несмотря на широкий охват тем книга не поверхностная: автор изучила какое-то немыслимое количество литературы по интересным ей проблемам. Я читал очень много читал книг в этом жанре и на мой взгляд, это лучшая книга среди научно-популярной когнитивной психологии и неформальной логики.
5) Андрей Аствацатуров «И не только Сэлинджер» - 10 прекрасных эссе об английской и американской модернистской литературе. Аствацатуров обладает прекрасной способностью рассказывать о сложных литературных приемах и нарочито сложных аспектах поэтики - легко и увлекательно. Книга во многом окажется вторичной для тех, кто слушал лекции петербурского филолога, но для всех остальных это мастрид. Откроете для себя много новых авторов и, если вам повезет так же, как и мне, сумеете иначе посмотреть на художественную литературу.
6) "Университет в руинах" Билла Ридингса. Про то, как менялся университет и чем он стал сейчас. Много интересной исторической ретроспективы, а так же интересно описано то, как и по каким законам существует современный университет (преимущественно автор разбирает канадские, американские и британские университеты, так что про МГУ и СПбГУ вы там не найдете).
7) Дэвид Эдмондс "Убили бы вы толстяка" - прекрасная книга, чтобы открыть для себя мир сложных парадоксов и противоречий мира этики. Пожалуй, самая легко читаемая философская работа, которую мне доводилось открывать.
Есть известная байка, согласно которой первое чтение глав из "Процесса" для друзей сопровождалось громким хохотом слушающих. О том, как они себя чувствовали, после того как разошлись по домам, история умалчивает. Но мне кажется, что и сам Кафка был как раз писателем двойственным, из тех, которые сперва смешно, а потом страшно. Тот род шутки, соль которой как раз в том, чтобы вы почувствовали укус после того как отсмеялись. Притча про Врата Закона наглядный пример такого анекдота, который фактически смешной - чувак всю жизнь ждет непонятно чего. Но когда смешное кончается, то комическое остается, только это комическое иного рода.
Что посоветовать? У нас подобные вещи принято называть "черным юмором" (определение настолько же яркое, насколько бесполезное). В чуть более широком смысле, любая литература по части абсурда, это как раз такая химера из смешного и печального. Что ж... Даниил Хармс и Сэмюэль Беккет - первое, что приходит на ум. С Беккетом, конечно, сложнее, потому что переводы и так далее. Но можно попробовать сборник "Первая любовь" или роман "Мёрфи", в них вроде все вполне хорошо. Упаси Бог от "В ожидании Годо" - настолько же раскрученный вариант, как и с "Лолитой" Набокова, который слишком мало говорит о писателе и том, что он в действительности умеет. Вот и Набоков, кстати, тоже может подойти. Что-то из разряда "Отчаяния" или "Под знаком незаконнорожденных". Они местами ну совершенно издеваются над читателем.
Джозеф Хеллер "Вообрази себе картину", тоже сперва смешно, а вот потом уже не очень. Не читал пока "Уловку-22", поэтому не могу однозначно советовать и её. Уильям Голдинг "Повелитель мух" и "Шпиль", а если понравится, то и новеллы-притчи типа "Бога-Скорпиона".
"История мира в десяти с половиной главах" Джулиана Барнса тоже пожет подойти, как и его же "Попугай Флобера".
Ну и Курт Воннегут напоследок. "Бойня № 5" и "Колыбель для кошки".
Такие дела.
Коротко: разумеется, неправда.
Длинно: слухи были основаны на том, что в некоторых изданиях гонорар за напечатанные стихотворения выплачивался поэтам в зависимости от количества строк в произведении, а не от фактического количества печатных знаков.
А вот отрывок, который описывает отношение Маяковского к этому расхожему стериотипу.
"Во втором отделении Маяковский разговаривал с публикой и отвечал на присланные ему записки. Его ответы были кратки, почти афористичны, оригинальны и очень остроумны.
- Ну, кто еще хочет поговорить? - спросил он, пряча в карман кучу записок, на которые уже ответил.
- Владимир Владимирович, - раздался звонкий голос с балкона, - почему вы ломаете строчку?
- А вы кто? - спросил в свою очередь Маяковский,
- Я студент.
- Ну а как вы сами думаете, почему я это делаю? Звонкий голос ответил вопросом:
- А правда, что вам за каждую строчку платят рубль? В зале раздался гомерический хохот. Маяковский серьезно ответил:
- Правда. К сожалению, всего рубль.
- Ну, тогда понятно, почему вы делите строчку на части, иногда даже на три, - задорно выкрикивал с балкона студент при общем хохоте.
- Мне приятно это слышать, - иронически ответил Маяковский, - вижу, что вас кое-чему научили в институте, вы уже понимаете, что три больше одного.
Тут же поднялся такой хохот, что несколько минут публика не могла успокоиться.
- Поговорим серьезно, - сказал Маяковский. - Не судите о работе поэта по-обывательски, мещански. Это пошлость. Говорят, мои стихи малопонятны, трудны. Одно из двух: либо я плохой поэт, либо вы плохие читатели. А так как я поэт хороший, то выходит, что вы плохие читатели...
- Что такое? - взвыли в публике.
- Вы читаете только глазами, а надо уметь читать и ушами.
- Мы не ослы! - закричал кто-то.
- В самом деле? - с улыбкой осведомился Маяковский. - Вот вы слышали сегодня мои стихи, были они непонятны?
- Нет, эти понятны, - раздалось со всех сторон.
- А вот эти-то стихи и считают обыкновенно непонятными.
- В вашем чтении они понятны.
- Ну так читайте как я. Вот и все. Я дроблю строчку вот почему.
Он увлекательно изложил основы своей поэтики в том именно виде, как потом написал в статье "Как делать стихи". Он приводил простые, всем ясные примеры. И кончил так:
- Я вовсе не хочу сказать, что все должны писать так, как я. Да это и невозможно. Подражание никогда к добру не приводит. Каждому поэту нужно искать свой путь. Мой путь - наилучший для меня. Он дает мне наилучшие средства для передачи моих мыслей о революции, о социализме, о советском человеке. Поэтому не тычьте мне классиков в лицо. Классики - классиками, а Маяковский - Маяковским.
Ему бурно аплодировали. Не только молодежь, но и скептики из партера... На улице его провожала большая толпа."
(О ВЫСТУПЛЕНИИ В. В. МАЯКОВСКОГО В ОДЕССЕ. Из дневника Льва Рудольфовича Когана, предположительно 20-23 февраля 1924 года.)
В статье "Как делать стихи" Маяковский объясняет использование "лесенки" тем, что это позволяет четко оформлять ритм стихотворения (в дополнение к знакам пунктуации). Кроме того, он выдвигал (вполне обоснованно) теорию зависимости содержания от формы. В его понимании, обычные размеры для некоторых тем просто не подходят. (это если коротко, тезисно, лучше прочитайте статью, в ней изложена цельная теория, в рамках которой "лесенка" - лишь опциональный элемент).
любую книгу, серьёзно, абсолютно. думаю, опасаться можно только "Глаза дракона", ведь это - сказка и, наверное, "Чёрный дом" - эта книга написана в соавторстве с Питером Страубом... ну и начинать с цикла Тёмной башни тоже не стоит, вдруг вы не любите серии. или вам не понравится первая часть. и к мистеру Кингу нужно подходить без предубеждений)))
прочтите "Побег из Шоушенка", да и вообще сборник "Четыре сезона" - вышел отличным.
мне невероятно понравился 11.22.63, особенно вас заинтригует, если интересуетесь и кино_в минувший понедельник начался показ мини-сериала по этому роману (с Джеймсом Франко в главной роли)
"Бессонница" - удивительный роман!
можно начать с классики - "Кэрри", "Оно", "Сияние" и "КлаТбище домашних жЫвотных" (его недавно АСТ переиздали в таком виде) и конечно, вам понравится, а можно начать совсем с другой стороны - "Долорес Клейборн", например, или "Куджо" или "Безнадёга"
раз в семь лет он выпускает сборники рассказов... ох! они тоже достойны внимания. в "После заката" есть рассказ "Н", из него позже сделали графический роман. очень сильный рассказ!
а и, конечно, ещё немного для любителей кино - "Туман", что перерос во "Мглу" Френка Дарабонта и "Женщина в палате", рассказ, ставший первой работой Дарабонта в кино
я всё)) Кинга очень люблю, извиняюсь за занудство
Представьте себе, что у вас есть друг.
Он трижды разведённый. Все браки по два-три года. Из двух первых браков он сбежал вскоре после рождения детей. Детей трое. С детьми не общается, старается избегать, как-то в присутствии сына пошутил, что сын вообще "не его".
Он рано начал пить. Пить не умеет — хмелеет от первого же стакана, и сразу же начинает ругаться, хамить и скандалить. Скандалит всегда некрасиво. Часто лезет в драку — в гостях, в театре, не важно. Когда дело происходит дома — бьёт жену, которая его содержит.
Он живёт без постоянной квартиры, где и как получается. Пьёт сразу же с утра. Каждый день. Друзья стараются его избегать, поскольку он при встрече сразу же ищет предлог пойти напиться. Всё его окружение делится на тех, кого он уже заебал, и тех, кому его ещё жалко — в первую очередь потому, что все знают его как на самом деле глубоко неуверенного в себе и очень хорошо чувствующего человека. Отсюда и алкоголь, и выходки.
А главное — он всё понимает. Ему от себя противно. Он говорит о себе, что он как желтый скелет, и жизнь идёт мимо, но по-другому у него не получается. Как будто ему кто-то мешает всё время. Разве он виноват? Чем он виноват? Он может только убегать – в придуманную детскую утопию, где деревня, коровы и хорошо, но в какой-то момент она просто перестаёт работать. Потому что это враньё. Он же не там – там он тоже не может – он здесь, в кабаке, сидит без участия, без приязни, из какой-то необходимости. "Сыпь, гармоника, скука, скука..." И он напивается, как всегда, с первого стакана, и начинает кричать, бить тарелки, после чего возвращается в чужую квартиру, прячется ото всех и плачет.
Каждый день. Вы представляете, что такое каждый день?
В конце концов он устаёт. В один год пытается лечь под поезд, выброситься из окна, режет себя битой бутылкой и кухонным ножом. От белой горячки, провалов памяти и галлюцинаций попадает в психиатрическую лечебницу — его по связям и за большие деньги устраивает туда очередная жена, которую он не любит. Когда вы его навещаете, он рассказывает о том, кто там как и чем убился. Через месяц сбегает, не пройдя курса лечения.
Затем вдруг как будто возникает просвет, поскольку просвет всегда в какой-то момент возникает. Кажется, что ну вот же — и жить снова можно будет, наверное. Нужно только опять куда-то уехать. На этот раз совсем далеко, где его никто не знает.
И вот именно в этот просвет себя и убивают. Когда человек собирает все оставшиеся силы, всё, что может собрать, для какого-то рывка, для поиска выхода, и на короткий период голова начинает работать не как после десяти лет запоя, а по-настоящему и чисто, и именно в этом состоянии внезапного прояснения человек видит не часть, а всю глубину ямы, в которой сидит — и понимает, что ему больше нечего видеть, что от себя не уедешь, и что просвет закончится, а ты останешься в яме, полупомнить о чём-то ещё, и будет всё то же самое, каждый день, и ничего другого уже не будет.
Некоторые люди в такой момент выживают — когда они знают, что делать. Он просто не знал, что делать. Его хватило только на последний текст.
––
Пятьдесят лет спустя, когда большинства современников Есенина уже не было в живых, люди вдруг начали говорить, что убили его всё-таки чекисты. Или завистники. Или жиды.
Что тут сказать. Повезло им.
В американском кино 80-х, когда дело происходит в LA, время от времени возникает ночной кадр с этими длинными тёмными переулками между домами, в шкаф шириной, и где-то в самой середине этого переулка будет старая неоновая вывеска какого-нибудь бара, в котором виски идёт по цене бензина, и дверь, из которой часа в два ночи, покачиваясь, выйдет последний завсегдатай, в мятом пальто и джинсах, достанет из-за пазухи запаску, прольёт чуть-чуть на асфальт в память по кому-то, не важно кому, глотнёт сам, и пойдёт, прочь, спиной к нам с вами.
Буковски — это примерно оно и есть. Американский Селин. Генри Миллер минус Париж. Хемингуэй с циррозом печени. Буковски — это как если взять Гинзберга и все его пафос, богемность, всех этих ангельских битников в мандариновых глюках, всё отвязное страдание по несбывшейся пейотократии — стереть это всё нахер, и заменить на жару, похмелье, цинизм, скуку и бытовуху, жизнь в автомобильном городе и работу на почте.
Буковски продолжил тему прямого описания без изысков, и довёл до конца, лишив всякой эстетики кроме эстетики жизни самой по себе, в её наибанальнейших проявлениях, рассказанной от лица одновременно и результата, и карикатуры образа писателя. У него нет громких тем. Его лирический герой не получит Пурпурного Сердца, и ему также не снится, что он получает Пурпурное Сердце. Ему вообще давно ничего не снится.
Вместе с тем у Буковски есть не то чтобы лёгкость, а просто нетяжесть. Отстранённость без отчуждения. Эта особенная интонация, когда слишком много слов будут выпячиванием неизвестно чего, и неизвестно зачем. То, как бывшие уголовники рассказывают о том, за что они сидели — сухо, кратко, и без подробностей. И вместе с тем — это невидимый эпос ежедневного, "one foot in front of the other", человека, который всё равно, о чём бы он ни говорил, говорит о любви, и о смерти.
Ну а что там еще есть.
Хаски - это просто-таки удивительное, уникальное явление в современной музыке.
Oxxxymiron кричал в своих песнях о том, что он в русском рэпе как "жук в муравейнике" и находится в "стране женщин" (негативно отзываясь о других рэперах), стремился "перевернуть игру" и вывести отечественный рэп на новый качественный уровень. В общем-то, у него это получилось.
Хаски "переворачивает игру", создавая принципиально другую музыку. Вернее, он даже не стремится ничего "перевернуть", он находится вне "игры". Хаски делает то, что считает нужным: честно, без прикрас, со всей грязной реалистичной подоплекой. И многие не понимают его творчества, как многие в свое время не понимали творчества поэтов-футуристов. Произношение и дикция Хаски очень невнятны (что сделано намеренно), ведет он себя далеко не как типичный современный русский рэпер, а так, как ему вздумается; высказывает все свои, даже самые темные и противные для широкой публики, мысли и ассоциации, а иногда и просто бессвязный и понятный только самому исполнителю, бред. Хаски свободен от рамок и клише, он просто делает "Самую честную музыку, музыку сломанных глаз", вообще не задумываясь о том, примут это слушатели или нет. Естественно то, что большинство такое творчество не принимает, ведь в песнях Хаски нет никакого "попсового" звучания, нет в его карьере зрелищных ярких клипов, где богачи разъезжают на дорогущих машинах и разбрасывают денежные купюры, - есть только суровая правда жизни, обличение человеческих недостатков и мерзкой, животной сущности, которая живет в каждом из нас, но которую мы всеми способами в себе подавляем. Нельзя оценивать Хаски также, как и других русских рэперов, также как и нельзя сравнивать картины художников-классицистов и, например, художников-абстракционистов. И ту же самую аналогию можно провести, говоря и о вкусах: очень многие люди не понимают творчества современных художников, оглядываясь в прошлое и восхищаясь при этом работами классиков. А эти современные художники, как и рэпер Хаски, просто воплощают в жизнь то, что творится у них в голове, при том как можно честнее по отношению к самим себе и совершенно не пытаясь быть понятыми широкой публикой. Так что, да, каждый должен сам для себя решить, нравится ли ему подобная музыка. При том подходе, который Хаски использует сегодня, широкая публика точно не примет его, и так быть и должно. Мне вообще кажется, что здесь разделение мнений не 50 на 50 процентов, а примерно 70 на 30 (30% - это те люди, которые действительно понимают музыку Хаски и спокойно, к примеру, воспринимают изображение на обложке его альбома "Автопортреты").
P.S. Узнал только что о том, что Хаски ранили во время съемок клипа. Надеюсь, все обойдется. Все-таки и такие исполнители нам тоже нужны.
Разумеется, как и всякое сложное и достаточно распространенное явление, однополая любовь становилась темой литературных произведений — не в порядке «диковинки» (как, например, в случае обсценных стихов Лермонтова), а вполне серьезно. Если, например, в «Машеньке» Набокова однополая пара описывается еще с оттенком отчужденности, то в «Повести о Сонечке» Марины Цветаевой, многих стихах Михаила Кузмина, прозе Евгения Харитонова эта тема вполне себе центральна. В текстах современных прозаиков и поэтов — Маргариты Меклиной, Лиды Юсуповой, Дмитрия Кузьмина, Валерия Печейкина, Николая Кононова, Андрея Дитцеля, Оксаны Васякиной, Александра Анашевича, Никиты Миронова, Ивана Соколова и других — ЛГБТ-герои и ЛГБТ-отношения занимают важное место: речь может идти и о принципиальной инаковости этих отношений (например, в глазах общества, по отношению к которому герои могут занимать позицию жертв или, напротив, обвинителей), и о принципиальной их универсальности, о категории чувства, не меняющегося от того, какого пола люди его испытывают. «Диковинка» же — скорее удел кинокомедий класса Б (и то производители таких комедий, вероятно, сейчас этого побаиваются, а то Госдума с Роскомнадзором не дремлют).
Разумеется, существуют. Список поэтов я приводил здесь; за последние года два туда, может быть, могло бы добавиться несколько имен, но, чтобы понять, сколько всего интересного и волнующего в современной русской поэзии, достаточно и этих. Из прозы я порекомендовал бы Марию Степанову, виртуозно исследовавшую сложнейшую тему памяти; Дениса Осокина, работающего с эротикой, мифами народов России и вообще неким веществом веселья; Полину Барскову, чьи «Живые картины» — прекрасный пример сочетания личностного и исторического; Дмитрия Данилова, превращающего сериальность и монотонность в глубокие эмоции; Виктора Iванiва, чья проза наряду с поэзией показывает, что футуризм жив; Станислава Снытко, работающего на грани прозы и поэзии; Алексея Сальникова, возвращающего веру в то, что в России возможны умные бестселлеры; Мариам Петросян, чей «Дом, в котором…» — лучшее русское произведение young adult; Александру Петрову, вводящую в русское культурное пространство темы, волнующие весь мир; Андрея Волоса, чье «Возвращение в Панджруд» — один из самых тонких читанных мною романов о поэзии; Александра Бренера, нарочито ставящего себя вне законов и конвенций; Павла Пепперщтейна, который умеет внушить, что на дворе по-прежнему 1990-е и все можно; Александра Стесина, автора превосходных, ироничных травелогов; Кирилла Кобрина — вероятно, лучшего на сегодня русского эссеиста.
Так, кого я забыл? А, конечно. Владимира Сорокина, который до сих пор может поражать, шокировать, смешить, издеваться, как и в 1980-е, когда его тексты производили совершенно оглушительный эффект. Можно было бы назвать и Пелевина, но главные его тексты, несмотря на неизбывное его остроумие, были написаны до 2010 года.
Это, знаете, можно сделать отсылку к вопросу "Что вас удивляет в том, как воспитывают детей в стране, в которой вы живете?" Недавно как раз читала его) Это ненормально. Я придерживаюсь, что ребенку в детстве нужно давать максимальную свободу для самореализации и лишь направлять. К тому же уверена, те родители, которые запрещают читать эту книгу детям, лишь поддались общественной пропаганде, а саму книгу не читали. Лишь статьи о том, какая она плохая и как негативно влияет, превращает ваших детей в зомби, "они себе варят зелья из моющих средств и травятся". Только вот причина таких статей не книжка, а безголовые родители, которые не смотрят за своими детьми :)) Это как сейчас принято ругать компьютерные игры во всех бедах и при этом, не устраивать ребенка в секцию, не давать карманных денег, чтобы гулять с друзьями, заставлять сидеть дома. А потом удивляться в отсутствии социализации у чада :))